Голос Тайра. Жертва порока

Я вздохнула и зеркально отразила его позу. Хотя заранее знала, что все мое показное бахвальство бесполезно. За все те годы, которые я знаю этого невыносимого мужчину, самого… неправильного (пожалуй, это было самое подходящее определение для Джаральда) дворецкого, он был единственным, кто всегда заставлял меня поступать против моей собственной воли. Удивительный умение, на самом деле, потому что даже дядю Фила я время от времени могла переспорить, с Джаральдом же такого не получалось никогда. И вовсе не потому, что я не старалась.

— Рассказывай! — безапелляционно произнес дворецкий, сверля меня неприязненным взглядом.

Как и все, кто знал дядю Фила долгое время и был причислен к приближенным и доверенным лицам, Джаральд был слепо предан моему родственнику. По словам самого Филиппа Сольера, они познакомились много лет назад, когда дядя был еще сопливым школяром и творил мелкие хулиганства чисто из чувства бунтарства. Джаральд был точно таким же сопливым, происходил из небогатой семьи и считал себя борцом за права и свободы обиженных. В те времена в Тайре частенько случались бунты и забастовки рабочих. На одной такой, они и повстречались: представитель громкого имени Сольеров и мальчишка из рабочего квартала. Что между ними могло быть общего? Да ничего, за исключением веры в собственную исключительность, взрывного нрава и любви к разного рода потасовкам. Не сойдясь во мнениях (на самом деле эту историю мне никто никогда не рассказывал, как я ни просила, что одного, что второго, все, что я знала, собирала по крупицам, делая выводы из оговорок и небрежно брошенных фраз) они подрались и остались бы врагами на всю жизнь, если бы в тот самый момент, когда дядя Фил вколачивал своего противника в пыль (а по словам Джаральда, все было с точностью да наоборот и в драке побеждал именно он) не случилось в рабочем квартале полицейской облавы.

А коротать ночь в тюремной камере не хотелось ни одному (маменька бы точно лишилась чувств, что ее младшенький сынок ведет себя неподобающе) ни второму (тут все было куда как прозаичнее, поскольку денег на то, чтобы внести залог у семейства Джаральда не было, ему пришлось бы отбывать наказание) пришлось бежать. И быстро. Драчуны удирали от ретивых работников службы общественного правопорядка на пару. А, как известно, совместно пережитые неприятности сближают.

Вот так, с драки и пробежки по Тайру и началась дружба, которая вылилась в результате… вот в то, что вылилось. Точно знаю, что на самом деле Джаральда зовут вовсе не Джаральд и дворецким дяди Фила он стал всего лет десять-двенадцать назад, когда влип в какую-то переделку (опять-таки по причине своих политических убеждений и истинно из чувства вселенской справедливости и желания защитить всех сирых и убогих), и пытался скрыться от полиции. Дядя Фил отыскал своего приятеля в каком-то притоне, «выбил из него всю дурь» (это он сам так сказал), и притащил к себе домой.

Новые документы, новая биография и новая должность — вот так и появился в столичном особняке Филиппа Сольера дворецкий, который о том, что значит быть дворецким, знал только по книжкам.

Холодным, надменным и невозмутимым, впрочем, Джаральд тоже умел быть, а еще он не гнушался заигрывать с горничными, шутить с лакеями, крутить роман с дядиной экономкой (она точно его тайна жена, просто я пока не раздобыла доказательств), пить со своим работодателем по ночам, когда последнему не спится и некому больше пожаловаться на нелегкую долю опекуна одной вредной юной девицы, треплющей нервы по чем зря, ну и прикрывать эту самую девицу, когда того требовала необходимость.

Мы с Джаральдом как-то сразу нашли общий язык. Не могу сказать, что стали близки, но я ему точно доверяла и многое могла рассказать. А еще точно знала, что он поможет и прикроет перед дядей, если того будет требовать необходимость.

— Да нечего рассказывать, — я пожала плечами. — Все уже относительно нормально, я со всем разобралась.

— Трупы прятать надо? — приподнял одну бровь дворецкий.

Я усмехнулась — ну идеальный же дворецкий. Вот просто… лучшего и не надо, не то, что надменное и холодное изваяние, которое маячило на горизонте у Прэтта.

— Трупов пока нет, — улыбнулась в ответ и подмигнула, — но когда появятся, ты первый узнаешь.

— Заметано. А теперь переоденься и ступай к Филу. Он и правда переживает за тебя.

Только тут до меня дошло, в каком виде я явилась пред светлы очи Джаральда и почему он не пустил меня сразу к дяде, а приволок в комнату. Пришлось подчиниться и топать в гардеробную, выбирать платье поприличнее, причесываться.

— Да что случилось-то? — уже из гардеробной поинтересовалась я снова. — Чего за меня переживать?

— Не знаю, Филипп мне ничего не рассказал, только жаловался все время, что ты своими выходками его до могилы доведешь.