Голос в радиоэфире

Никто ничего не сказал.

Радио и телевизор были выключены. В номере не было слышно даже шума машин с улицы.

«Я должен что-то сказать», – испуганно подумал он.

– Простите меня, – произнес Рив.

Брайан среагировал однозначно – он хотел его избить, хотел повалить на пол, бить ногами по ребрам и размозжить череп, хотел кусать, бить и убивать. Реакция парня была настолько примитивно-доисторической, что он мыслил не законченными предложениями, а картинками.

И он ненавидел себя за то, что был мелким, тощим и слабым. Он обратил внимание, что взгляд Рива лишь скользнул по нему, потому что тот был здесь не главным действующим лицом. Брайан хотел защитить сестер, а не быть младшим в этой комнате, который просто наблюдает, что делают взрослые.

Но если наброситься на Рива, тот просто удержит его одной рукой на расстоянии. Со стороны это будет выглядеть нелепо и смешно. Сестрам придется их растаскивать, что в конечном счете будет Риву на руку.

Поэтому Брайан встал, уперев руки в бока.

– Ты нас продал! – произнесла Джоди. – Ты взял нашу историю, самые тяжелые моменты, потому что знал все изнутри, самые болезненные места. И все это продал!

– Простите, – снова повторил Рив. Ему было действительно очень стыдно. Ужасно, страшно стыдно.

– Ты не думал, что тебя могут застукать? – спросила Джоди.

– Нет.

Он видел рыжие волосы Дженни, торчавшие из-под одеяла. Если бы он только мог сдернуть его, крепко обнять девушку, взъерошить волосы и убедить ее в том, что он был хорошим. Да, все это большая ошибка, без сомнений. Но Рив попросит ее себя простить.

– Как ты мог? – закричала Джоди, не повышая голоса. Это было не громко, но пронзительно и наполнено болью. – Как у тебя язык повернулся сказать, что Дженни не хотела нас? Как ты мог сказать, что у нее в душе не было достаточно любви? Одно дело – сказать то, что люди и так знали из газет и других СМИ. Но зачем говорить о сокровенном, о том, что мы держали в сердце? Как ты мог такое себе позволить?

Ему было тяжело слышать слова «сокровенное» и «сердце».

– Когда говорил, я не чувствовал, что это по-настоящему. Все было будто нереально, – пробубнил он. – Я был просто в эфире, сидел один в студии перед микрофоном. В этой ситуации то, что говоришь, кажется ненастоящим.

– Я тебе не верю. – Она покачала головой. – Мы сами постоянно слушаем радио. Главное – зацепить слушателей. Ты знал, что тебя слушают. И подкупал информацией личного характера.

– Да. – Он нервно сглотнул.

– Ты подкупал их тем, что знал про меня, – внезапно произнесла Дженни.

Он вздрогнул. Это был все тот же хорошо знакомый голос.

«Она такая, какой и была», – подумал он.

Казалось, в горле стоял комок, словно куски асфальта на дороге, которые не давали возможности проехать.

– Зачем? – спросила Джоди. – Ради славы? Ты хотел стать известным и популярным благодаря тому, что знал о Дженни?

– Наверное, – ответил он.

Девушка продолжала лежать без движения внутри своего кокона. Рив продолжил, глядя на одеяло:

– Радио – вещь захватывающая. Ты ведешь прямую трансляцию в эфире. Люди начинают узнавать голос, звонят и задают вопросы. Таким образом ты находишь новых друзей. Незнакомцы начинают улыбаться, когда видят тебя на улице.

«Но Дженни теперь не будет улыбаться, когда меня увидит», – пронеслось в голове.

– Если ты хотел, чтобы люди стали тебя узнавать, почему не рассказывать о себе? Говорил бы о том, какое у тебя впечатление от колледжа и жизни первокурсника, – предложила Джоди.

– Я начал работать сразу после начала учебы, – отвечал Рив. – Тогда еще и не понял, что такое быть первокурсником.

– То есть ты с августа о ней рассказываешь? – прошипела Джоди. – Сколько всего отрывков ты выпустил в эфир? Сколько раз в неделю выступал? Сколько подробностей выложил?

Он не мог ответить, потому что не хотел сделать им еще больнее.

– Простите меня.

Рив посмотрел на одеяло, скрывавшее самого дорогого ему на свете человека. Он тяжело сел на кровать, заскрипели пружины матраса. Парень приподнял одеяло и увидел ее усталые глаза.

– Прости, – выговорил он. – Я не хотел сделать тебе больно. Я вел себя как идиот.

Джоди громко расплакалась, что делала очень редко. Она была боевой девчонкой, которая легко шла на конфликт, и это братья прекрасно знали. От ее слез Брайану стало не по себе. Он снова задумался о звонке маме с папой.

Рив, казалось, сдулся. Брайан ожидал, что Рив будет монстром, но тот остался таким, как раньше: милым, приятным, симпатичным молодым человеком.

Желание сделать ему больно исчезло. Просто чувствовалось, что от боли раскалывается голова, и в душе было полное смятение и непонимание.