Голос в радиоэфире

– В математике, – мрачно произнесла Джоди, – плюс на минус дает ноль. Он – ноль, так что забудь про него.

– Но в людях, – возразила Дженни, – плюс и минус всегда присутствуют. Люди не складываются, как числа в математике.

В октябре, когда они с Сарой-Шарлоттой говорили о свадьбе, у нее возникла мысль, что к алтарю ее могут повести два ее отца. Они оба на это пойдут, но какой ценой?

«Какую цену, – подумала Дженни, – пришлось матери заплатить за то, чтобы называть своего ребенка другим именем? Какую цену приходится ей платить, называя супругов Джонсон моими родителями?»

Ее глаза снова наполнились слезами. Увидев это, Брайан подумал, что она хочет найти выход из тупика, в который попала. Парень стал внимательно наблюдать за мамой, зная, что та поможет дочери найти его.

– Дорогая, – с нежностью в голосе произнесла женщина, – ты можешь его простить.

– Простить? – воскликнула Джоди. – Мам! Он просто мразь! Мы не собираемся его прощать!

– Да, Джоди, согласен! – поддержал сестру Брайан.

– Ты хочешь, чтобы я забыла все то, что он сделал? – удивленно спросила Дженни.

– Забыть не получится, – отвечала мама. – Забыть – это значит сказать самой себе, что его действия не имеют никакого значения. Но все это имеет значение. Надо простить и двигаться дальше.

– А куда? – спросила Дженни. – Я не вижу, куда двигаться дальше!

Мама глубоко вздохнула, и неожиданно Брайану захотелось, чтобы он оказался где-нибудь далеко-далеко отсюда, скажем, в Колорадо вместе со Стивеном.

– Однажды у меня была дочь, – сказала миссис Спринг, – которая предпочла другую мать. Я не знала, смогу ли ее простить. Мне никогда в жизни не было так больно. Даже из-за Ханны. Но я любила свою дочь. И простила.

Джоди нахмурилась.

Брайану стало не по себе.

– Мне очень жаль, – прошептала Дженни.

– Я знаю. И, возможно, Риву тоже очень жаль.

– Как я в такой ситуации могу продолжать его любить?

– Мы же продолжали тебя любить.

Брайан сказал, что пойдет смотреть телевизор. Джоди пошла переодеться перед тем, как отвезти Дженни в Коннектикут. Миссис Спринг и вторая дочь, освещенные косыми лучами заходящего солнца, остались стоять друг напротив друга.

Диван был накрыт афганским ковром. Его сделал человек, который был дальтоником или просто не придавал большого значения сочетанию цветов. Розовый был скорее фиолетовым, а синий больше напоминал изумрудный. Дженни протянула руку, чтобы потрогать ковер, и коснулась голой руки матери.

«В комнате не холодно. Не думаю, что мне нужно просто тепло. У Сары-Шарлотты есть правило: «Не прячься и не убегай». Но я никак не начну учиться на собственных ошибках. Вот опять я инстинктивно пытаюсь найти одеяло, завернуться и спрятаться».

– Мама, – произнесла она. – Мне кажется, нельзя сравнивать то, что ты простила меня, и то, что мне надо простить Рива.

– Думаешь, что нельзя?

– Да. Мать всегда будет любить дочь, вне зависимости от года, сезона, проблем и неудач. Будет любить, даже если они долго не будут видеться.

Женщина сняла с дивана ковер и накинула его на себя и на дочь. Это действие означает близость людей, а не желание спрятаться.

Дженни переживала по поводу совершенных ранее ошибок.

– И дочь тоже будет любить мать при любых обстоятельствах. Даже если долго ее не будет видеть, – взволнованно произнесла она. – А бойфренд…

– Бойфренды приходят и уходят, – согласилась миссис Спринг. – Они – не кровная родня, не члены семьи, они – не навсегда.

«А что, если жить в этой семье? – подумала девушка. – И с этой мамой? В семье, где родители остаются сильными в любой ситуации, там, где каждой проблеме находят решение?»

– Я не была уверена, что вы – моя семья, – заговорила Дженни. – Не была уверена в этом до сегодняшнего дня. После того как попрощалась с папой и Стивеном и мы вернулись в комнату, я поняла, что эта комната – моя комната, а ты – моя мама.

Она помолчала и тихо добавила:

– И осознала, что тебе сделала.

– Ты вернулась домой, – ответила мама. – Вот что ты сделала.

И тут девушка почувствовала, что общего у нее было с остальными членами семьи. Не только рыжие волосы, но и внутренняя сила.

«Теперь я кое в чем уверена. Я знаю, кто я».

Мама усмехнулась и ткнула дочь локтем в ребра. В этой семье взрослые часто вели себя как дети. На губах миссис Спринг была практически детская шаловливая ухмылка.

– По поводу Рива я вот что тебе скажу. Если увидишь его снова и захочется зажечь спичку, поджечь фитиль, чтобы взорвать его вместе с его автомобилем, не переживай. Возможно, прощение не для тебя.

Дженни чуть было не рассмеялась. Она была готова это сделать, но не сделала, потому что душа по-прежнему болела.

– Он слишком симпатичный, чтобы его взорвать.

– Частично проблема именно в этом. Он пленил твое сердце частично потому, что такой симпатичный. А сейчас он еще знает, что у него проникновенный голос, который хорошо звучит на радио. Риву будет непросто. Гораздо проще быть симпатичным, чем иметь совесть.

– А почему ты сама на него не злишься? – спросила девушка. – Я так злюсь, что готова осиновый кол ему в сердце воткнуть.