Голос Вессема. Радиомолчание (СИ)

Райнгольд подхватил Иву на руки – она даже не проснулась, так сильно устала за день. В темноте сориентироваться оказалось непросто. Подсвечивая себе фонариком, чувствуя нарастающий страх, Петер нашел один из выходов, но оказалось, что обвал заблокировал лестницу. Зато совсем рядом нашлась трещина в потолке, через которую было видно серое рассветное небо.

– Выходим здесь, – принял решение сержант Хольт. – Будите Перович. Какого хрена, где ее респиратор? Ладно, к черту.

Ива с трудом пришла в себя. Петер видел ее глаза – темные, словно радужки вообще нет. В глазах плескался страх, и ему тоже было страшно. Но они с Райнгольдом все равно подсадили ее, встав один другому на плечи, а потом вытащили ящики. Надо было теперь так же переправить наверх Андрюса и сержанта Хольта, а потом вылезать самим. Но тут стало понятно, что с Ивой что-то не в порядке. Она вдруг упала на колени, согнулась, словно от сильной боли, издав какой-то утробный вой, от которого волосы встали дыбом.

– Ива! – позвал Петер. – Тебе плохо? Подожди, я сейчас!

Он начал было вылезать, уцепившись за край трещины, как вдруг почувствовал в голове знакомое мерцание. Это была Ива, вот только запаха яблок не было. И спокойствия не было. Был только ужас, темный, липкий, который обволакивал внутренности, словно черная масляная пленка, прожигал дыру в груди. Петер чувствовал, как Ива сгорает изнутри в этом ужасе и сжигает всех, до кого может дотянуться, как рассыпаются на части Андрюс и Райнгольд, и Ива тоже, и нет больше яблочной девушки, и сам он вот-вот исчезнет. Потому что невозможно сопротивляться своему медиатору – а Ива все еще было его медиатором, пусть теперь вместо спокойного мерцания она создавала в его сознании черную воронку, пропасть, в которой не было ни дна, ни света, ни воздуха.

Он очнулся, когда уже совсем рассвело, и несколько часов просто сидел на одном месте, обхватив голову руками и не двигаясь, пока его не нашел сержант Хольт. Дорогу до военной базы он не запомнил.

Зато он помнил, как в желтой зоне, в одной из этих гигантских операционных, увидел тела Андрюса и Райнгольда. Он, правда, не сразу понял, что это тела, – перед глазами все расплывалось, и даже успел обрадоваться, но затем заметил, как фигуры в белом, почему-то светящиеся и похожие на ангелов, снимают с них импланты, и тогда-то он и понял, почему импланты им больше не понадобятся.

Слух тоже вернулся не полностью, но голоса доктора Эйсуле и доктора Ланге он узнал. Они снова ругались, правда он улавливал лишь обрывки этой ссоры.

– …говорила вам, что нельзя так интенсивно нагружать…

– …нестабильная нейроактивность…

– …я вам еще в прошлый раз говорила, но тот случай вас так ничему и не…

– …прошлая группа показала…

– …это вам не расходный материал…

– …их импланты установят следующим…

– …даже если они жить не могут без имплантов, и где вы возьмете столько добровольцев…

– …главное – подчеркнуть, насколько положение модификантов лучше, чем…

– …вы за это ответите…

– …медикаментозная кома, пока не поймем…

– …а девочку вам не жалко?!

Это они про Иву, понял Петер, но тут один из ангелов приблизился и к нему.

Стойте, я же еще жив, хотел сказать Петер, но не смог, а потом на лицо ему опустилась прозрачная маска.

Когда он пришел в себя в следующий раз, в его палате был сам полковник Валлерт.

– Ты молодец, сынок, – сказал он. – Цера никогда не забудет того, что вы для нее сделали.

– Что случилось? – едва смог спросить Петер.

Взгляд полковника стал совсем тяжелым.

– Возрождение Нации продолжает убивать наших солдат даже сто лет спустя. Сработала одна из старых ловушек террористов, наши ученые сейчас разбираются с этим. Мне жаль твоих друзей. Что ты помнишь?

– Почти ничего, – ответил Петер. – Ива, наш медиатор, она… С ней что-то произошло.

Он, как мог, описал то, что видел и чувствовал, пока Ива сходила с ума и убивала их.

– Что потом? – спросил Валлерт, кивнув. – Что еще ты помнишь после того, как ловушка сработала?

– В основном темноту. Еще помню, что было очень больно. Значит, Ива, Андрюс, Райнгольд, они?..

– Мне жаль, – повторил полковник Валлерт, положив руку ему на плечо. – Ты ни с кем не должен обсуждать то, что произошло. Эти сведения не должны попасть к нашему врагу, к террористам из «Ин урма Эва».

– Так точно.

Петер попытался сесть, но руки двигались как-то странно. В плечах что-то мешало и болело, и, извернувшись, он увидел металлические пластины и сетчатую кожу. Такие же импланты были у Райнгольда. Может быть, эти же самые.

– Ты получил ранение, – сказал полковник, заметив его взгляд. – Разумеется, ты будешь приставлен к награде. Как и твои погибшие сослуживцы.

За них некому будет получить эти награды, подумал Петер. Ни у кого из нас нет семьи. Никому и дела нет до того, как они погибли. Ива никогда не будет смеяться, резать яблоки, никогда не выйдет в сад, чтобы позвать детей ужинать…

Он прикрыл глаза, чтобы не начать плакать прямо при полковнике, а когда открыл их снова, его уже не было.