Голос Вессема. Радиомолчание (СИ)

Вскоре оказалось, что в отделении появились еще двое, которые теперь тоже пытаются освоиться с имплантами, проходя через все то, через что он сам проходил несколько месяцев назад. Он мог бы помочь им, подсказать что-то, но заставить себя общаться с ними не мог. Черная маслянистая пленка, которая покрыла его изнутри в Вессеме, никуда не желала деваться. И не было Ивы, чтобы помочь ему от нее избавиться. Вместо Ивы теперь была другая девушка, и никакого запаха яблок. Ему каждый раз словно нож втыкали в голову.

Но потом он понял, что это даже к лучшему. Она не Ива, ни капельки на нее не похожа, но будь они похожи – он бы не выдержал. А так – можно тренироваться, выполнять приказы. Держать себя в руках. Получать новые и новые импланты.

Так и было, пока не появилась вторая девушка. Она тоже не была похожа на Иву. Внешне – двух менее похожих людей еще поискать. Ива – невысокая, темноволосая, улыбчивая. Гибкая, как ивовый прутик. Красивая. Нежная. И эта девушка – высокая, почти как он сам, широкоплечая, с короткими белесыми волосами, резкая в движениях, грубоватая. До первой медиаторской сессии он ничего такого и не замечал. Да и потом – не было запаха яблок, не было мерцания. Но был тихий шелест, и чувство, которое он испытывал рядом с Ивой – что рядом с тобой кто-то близкий. Что у тебя есть семья.

Глава 15

– Так что это была какая-то ловушка, одна из тех, что оставляли тут войска Возрождения Нации. Если бы не это… Тебе не о чем беспокоиться.

Я кивнула.

Мне совершенно точно было о чем беспокоиться.

По дороге в лагерь картинка в моей голове собиралась, как пазл. Полковник Валлерт точно знал, что лаборатория принадлежала Альянсу, и врал Петеру и этим его друзьям, как их там. И с их помощью получил часть оборудования и, по всей видимости, записи доктора Лукаш, те, что хранились в электронном виде. Теперь, когда доктора Эйсуле с ее правилом про безнадежных и умирающих куда-то задвинули, герр доктор сможет развернуться – вряд ли кто-то из отделения Дале откажется принимать импланты, слишком им надоело быть мальчиками для битья, слишком долго все вокруг подчеркивали, что солдаты без модификаций – это солдаты второго сорта.

Но что они собираются делать дальше? В чем я участвую?

Ведь закон, основанный на Манифесте Феникса, никуда не делся, и ограничения, налагаемые нашим собственным мозгом, тоже.

Коди уже искал меня и очень удивился, что мы с Петером вернулись все мокрые. За те полчаса, что нас не было, все перезнакомились и теперь жгли общий костер. Ханнеле оставили в покое – оказалось, что у нее в Северном Союзе остался жених. Биргит разделывала топором здоровенное сухое бревно и пела – голос у нее оказался хоть и низким, но очень приятным. Детлеф болтал о чем-то с незнакомым парнем. Раздался рев раненой гиены – это Талеш смеялся на чьей-то шуткой. Я мало знала об армии и учениях, но это уже была атмосфера какого-то летнего лагеря. Может быть, так и надо?

Следующие несколько дней я так и этак крутила в голове все, что узнала. С Петером я на эту тему больше не разговаривала, и ни с кем другим тоже.

Карим говорил, что наши тренировки по последовательному переключению между бойцами – это тренировки для всех участников. Кураторы должны действовать слаженно и эффективно, не просто не ошибаться, выполняя распоряжения начальства, а делать все наилучшим образом. Солдаты должны учиться взаимодействовать с нами, понимать нас, воспринимать информацию. И тренироваться надо каждую свободную минуту.

Так что почти все время я проводила в медицинском куполе. Нас разбили на группы, в которых мы работали постоянно – как сказал Карим, чтобы лучше адаптироваться. Мне не повезло – Коди оказался в группе Эрики, не знаю, как она сумела добиться своего. И повезло одновременно – в моей группе были Детлеф и Талеш и не было ни Рейниса, ни его приятеля, который напоминал мокрый картон, ни Каукса.

К обычным тренировкам, которыми сержант Хольт изводил нас на базе и в которых мне тоже приходилось участвовать, добавилось ориентирование на местности, маскировка и прочая беготня по лесу, за которой я наблюдала чужими глазами.

– Занять позиции! – орал Хольт. – Ползком! Ползком, я сказал, Ленц, ниже голову! Корто, ползаешь как слизняк, шевелись! За дерево! Это маленькое дерево может спасти тебе жизнь. Гальский, сколько раз говорить – при перевязке занимаешь положение за трехсотым! Сортировка раненых, вашу мать, чем вы слушали, жопой?..

В пяти километрах нашлась скала, и сержанты через день заставляли забираться на ее вершину. И тут оказалось, что Талеш из моей группы боится высоты. Он никак этого не показывал – наоборот, лез первым, чтобы никто не догадался.

Но я отчего-то сразу решила, что Карим об этом знал и хотел посмотреть, что я буду делать.

Хольт – в этом я была уверена – тоже знал.

Может, если бы я сама боялась высоты, я бы растерялась. Но я могла отделить чужой страх от своего.