Голос Вессема

«30 дек 63, 8.00 — запросить отчеты по протоколу 4-vc. 11.00 — «Неотекс» для № 97 и 98, надо наблюдать? Сказать Т.Т. пров. подкл. имп. С-verte-3 для № 93. 14.20 — доставка FX-116. Вечер — пров. сост. № 87».

Я снова пролистала вперед.

«15 мая 65. 8.00 — уст. импл. Int-10/4 для № 117 и 118, пров. п/д уст. № 115 — узнать у Л. сост., R40 — если б/изм, неудачно. 9.00 — полигон. 19.30 — встреча с В.Д., Скай-бар».

Слова «п/д уст» и «неудачно» снова были исчерканы — видно, что-то тут доктора Лукаш сильно волновало.

«10 мая 65. Утро — сказать К., чтобы след. за показ. № 128. 11.00 — кофе с В.Д. 12.00 — полигон».

Видимо, этот полигон занял у нее весь оставшийся день, потому что больше ничего на двадцатое мая запланировано не было.

Двадцать первого мая было написано «NGSX, лаб.» и больше ничего — вероятно, этим все было сказано. Я перевернула страницу.

«12 мая 65. 9.00 — уст. стан. имп. для № 127, 10.00 — «Голос» для № 128. 14.00 — встреча с п-ком К. 20.00 — ужин с В.Д.»

Интересно, кто такой этот В.Д., подумала я. Ее парень? Каждый день она с ним встречалась. Я пробежала глазами страницы ежедневника. Через несколько дней инициалы уже были обведены в сердечко. Да ладно! Ей что, двенадцать лет? И как этот В.Д. на нее купился? С ее-то носом…

Я отложила ежедневник — скучно и ничего не понятно — и подошла к Ди.

— Что-нибудь новое? — спросила я. — Или их всех просто делали очень сильными?

— Нет, — ответил Теодор вместо Ди, бегло просматривая документы, — тут не только сила. Еще скорость реакции, устойчивость к перегрузкам, рефлексы, регенерация, какие-то фильтры в легких. Целая куча всего.

— А вот нечувствительность к боли им не сделали, — заметил Ди. — Поэтому тут указаны какие-то запредельные дозы наркоты…

— А чего у них такая высокая температура? — спросила я, сунув нос в его бумаги. — Болели, что ли?

— Нет, это из-за ускоренного обмена веществ, как я понимаю. Метаболизм у них, конечно, нечеловеческий.

— Представь, сколько они ели, — заметил Теодор.

— В каком смысле? — не поняла я.

— В прямом. С таким метаболизмом, с такой скоростью действий — им надо было постоянно есть.

— Что… есть? — спросила я, хотя в целом уже представляла ответ.

Об этом нам не рассказывали на расширенном курсе в заочной школе, но историй ходило много.

— Еще какая-то трансэмпатия, операторы… Но это я пока не очень понимаю, — сказал Ди, помолчав.

— Они начинали с простых имплантов солдатам. Самые ранние записи, вот эти тонкие папки — это пятидесятые. Обычные модификации тела, такие и сейчас разрешены. Они не слишком эффективные, и поэтому им добавляли все новые и новые. Вот этот Петер Варга, которого мы смотрели, это уже следующий этап. — Теодор посмотрел на меня. — Потом еще больше. Ты же понимаешь, к чему они в итоге пришли, да? — Он помолчал. — Одно тянуло за собой другое. Меняли что-то, и оказывалось, что остальное тело для этого не приспособлено. Посмотри на их глаза.

Вот чего мне не хотелось — так это смотреть на их глаза.

— Это чтобы не повредить сетчатку на высокой скорости. Приходилось вносить новые и новые изменения, и на все — свои импланты, для оперирования которыми мозг должен наизнанку вывернуться.

— А им… нормально было? — спросила я.

— Не было, — ответил Теодор. — Тут половина страниц — отчеты психиатров. И у всех по одной схеме. Сначала депрессивные состояния, потом сверхвозбудимость, потом дезиориентация, потом вообще хрен пойми что… Они тут пишут — мозг физически не приспособлен для управления таким количеством железа, да еще на таких скоростях, да с совершением таких действий, рекомендации — снять импланты. А как их снимешь, у них половина тела… Нет, порядком тут и не пахнет, психика у них поплыла быстро и основательно…

«Как у Анне?» — хотела я спросить, но вместо этого сказала:

— И как же они дальше? Когда кукуха поехала?

— Видимо, решили проблему, — ответил Теодор сдержанно и стал еще яростнее перелистывать страницы.

— Да уж, решили, — неожиданно подал голос Ди. — Вот, смотрите.

— Что это?

— Акты списания.

— Лампочек? — попыталась я пошутить, борясь с нехорошим ощущением.

— Всех этих людей.

Воцарилась пауза.

— В каком смысле — списания? — уточнила я.