Голос вождя

А на последней модели и вовсе роскошь! Приборная доска пополнилась радиополукомпасом, авиагоризонтом, радиолокационным опознавателем, посадочная фара появилась, автомат управления двигателем… Сиденье ковшевидное, с поддерж-кой поясницы! Казалось бы, пустяк? А ты посиди неподвижно хотя бы пару часов…

Тогда в июле в Монино их гоняли как проклятых, не жалея топлива и моторесурса. Делали по шесть-семь вылетов в день! Пока осваивали новую технику — не выпендривались: вылетали в зону, описывали круги, завивали спирали, крутили «бочки» — короче, налетывали часы, навык нарабатывали. Затем поступил приказ — летать не звеньями по трое, а двойками. Это и правда оказалось куда удобней — третий не мешал при маневрах. На парадах-то тройки, может, и смотрятся, а вот в бою никуда не годятся. Недаром фрицы, у которых опыта воздушных боев куда больше, только парами летают.

В конце месяца из Москвы нагрянули какие-то спецы, и на каждый самолет по рации поставили. Вначале комэск с подозрением отнесся к новинке, помнил, какой треск в наушниках стоит, едва только включишь рацию на прием, но нет, слышимость была вполне себе приличная. Помехи присутствовали, конечно, но голос различался без натуги.

Нет, конечно, связь — это важно. Очень важно. Не будешь же ты, как на «ишачке», крыльями покачивать, сигналы передавая? Воздушный бой требует быстроты, следовательно, полной сосредоточенности. А как тут сосредоточишься на сражении, когда тебе надо на самолет командира посматривать — чего он там фюзеляжем крутит, чего хочет?

«Лавочки» неожиданно потребовали более высокого мастерства пилотирования, но справились: в полк собрали лучших из лучших — тех, кто встретил фрицев 22 июня и выжил в самые горячие летние деньки. Многие имели по десять-пятнадцать сбитых врагов! И все снова рвались в бой — отомстить за погибших товарищей, за сгоревшие города и села, за отступление Красной Армии.

Но на фронт их не пускали! И недели через две летчики начали роптать. Узнав об этом, командир 33-го истребительного полка майор Акулин приказал построить личный состав.

— Слушайте меня, торопыги! — строго сказал майор. — Не надо смотреть на меня, как солдат на вошь! Что я, по-вашему, ничего не понимаю, что ли? Вы думаете, я на фронт не просился? Несколько раз рапорт подавал — и от себя лично, и за весь полк! Но мне было на самом верху категорически сказано: мы вас специально в одно подразделение собрали! Асов! Но прежде чем «обрадовать» немцев, нужно освоить новую матчасть и тактику! И в данном вопросе командование совершенно право! Спроси вас сейчас, дорогие мои асы: хорошо ли освоили матчасть? Хорошо?! Точно?! — По строю летчиков прошел ропот. — Обиделись?! Как дети, право… Вам же не просто летать на «лавках», а немцев бить!

Акулин обвел взглядом своих воздушных бойцов.

— Поймите, товарищи! Вы сейчас — очень ценный ресурс! Мощный инструмент, вернее — мощное оружие, появление которого на фронте может переломить ход любого воздушного сражения! И вас тут, в Подмосковье, не маринуют, как кто-то из вас сказал, а тренируют! Так, чтобы в бою не задумывались, на какую рукоять нажимать, чтобы «утяжелить» винт или обогатить смесь! Чтобы вы это делали машинально — как ходите, как дышите, как нос чешете!

Летчики притихли, стыдливо пряча от командира глаза — все поняли, что он говорит правду.

— Сейчас вы уже более-менее освоились в небе на новых машинах! — продолжил майор. — И мы приступим к освоению новой тактики. Я не зря в штаб ВВС на днях ездил — мне там весьма интересные схемы предложили…

Началось освоение тактики — отрабатывали «этажерку», названную «Кубанской»: самолеты выстраивались с превышением пар между собой. Боевой порядок был схож со ступеньками крыльца, уходящего от ведущей пары в сторону и вверх. Затем наступил черед «качелей» и «соколиного удара». Кто там в столице придумал такие приемчики — одному Богу известно. Но явно этот человек не через один бой прошел!

А потом самые настоящие учения устроили, «потешные бои» — эскадрилья на эскадрилью. «Лавочки» так и вились над аэродромом — виражили, пикировали, проносились на бреющем, кружились, заходили в хвост, изображая атаку. Конечно, полного впечатления боя не было — свои вокруг, а если и стреляют, то из фотопулемета. Но хватало и этого — у летчиков словно второе дыхание открылось, они начали сами придумывать новые приемы воздушного боя, новые тактические схемы, которые строились на их собственном мастерстве и на выдающихся характеристиках «Ла-5». «Лавка» была послушной и легкой в управлении. Даже из «штопора» самолет выходил по первой команде — теперь можно было выходить из-под вражеского огня, штопоря! Пилоты, знакомые с «МиГ-3», уверяли, что «лавка» по сравнению с «мигарем» — просто отдых после трудового дня.

Захаров вполне понимал командование, принуждавшее пилотов день за днем оттачивать мастерство. Коли уж удивлять немцев, то по полной! Пусть «эксперты» Геринга, как в Люфтваффе называли асов, встретятся с опасными соперниками!