Голос вождя

Я попал в обиталище генерал-майора вторым и воскликнул, застав там трех растерянных летчиков:

— О, какие люди! И без охраны! Здорово, сталинские соколы!

— Товарищ комиссар! — обрадовался Захаров, крепко пожимая мне руку. — И вы здесь!

— И я здесь! Как же без меня! Не пропускать же такое веселье! Кто твои товарищи?

— Это ребята из моей эскадрильи, лейтенант Иван Баранов и младший лейтенант Федор Парчевский.

— Баранов? — Я внимательно пригляделся к молодому летчику. — Брат нашего Матвеича?

— Да, товарищ комиссар! — Баранов-младший явно чувствовал себя не в своей тарелке.

— Да ты расслабься, лейтенант, кругом свои! — рассмеялся я, оглядываясь.

Николай, углядев брата, сразу растянул губы в улыбке — желтоватые от курева усы ощетинились, а морщинки в уголках глаз собрались в сеточки. Гаврилов тоже щерился во все тридцать два зуба.

Меня потихоньку начинало «отпускать» — мы все же прорвались к своим, довезли ценный груз, выполнили свое задание. И пусть на другом берегу реки злобный враг, вот сейчас, в эту минуту, я чувствовал себя как на даче у хороших друзей. Мне было хорошо! О, так здесь явно готовились к застолью — стол уставлен мисками, накрытыми кусками ткани. Ну… Гулять так гулять!

Генеральская землянка не поражала архитектурными изысками. Три наката над головой внушали некоторую уверенность, а предмет роскоши — керосиновая лампа — заливал грубые бревенчатые стены желтым светом, ярким по сравнению с обычными коптилками, которые бойцы мастерили из снарядных гильз. Стол, сколоченный из досок разной толщины, мог вместить человек восемь или даже десять, если потесниться. А гости все продолжали прибывать!

— Тащ командир!.. — по ступенькам простучал сапогами Очкарик. — О, у вас гости! Здравия желаю, Виталий Дмитрич! Светлана Алексеевна, мое почтение! Ох ты ж, Колян и Димон! Здорово, парни!

— Боря, ты очень вовремя — я сам хотел за тобой посылать! — сказал Батоныч. — Но чего ты так орал? Что еще случилось?

— Наша служба радиоразведки только что перевела с немецкого переговоры их подразделений — фрицы в эфире просто истерику устроили!

— По какому поводу? — насторожился Батоныч.

— Орут, что русские грохнули генерала Гудериана! — торжественно сказал Очкарик. — Похоже, что это вы, Виталий Дмитрич, постарались!

— А может, ребята Наметова или ваши артиллеристы? — усомнился я в своем подвиге.

— Нет, немцы вопят, что его разорвала на три куска пуля большого калибра — явно ваш КПВТ поработал.

— О, так, значит, венок триумфатора должен Колян примерять! — рассмеялся я. — Это он при прорыве из башенного пулемета во все стороны палил! Вот, наверное, и зацепил «Быстроходного Гейнца»! Поздравляю, Николай!

— Отлично сработано, сержант! — Батоныч хлопнул по плечу зардевшегося, как майская роза, Николая. — Сверли дырку под орден, «Звездочка» тебе гарантирована!

— Володя, он вообще-то лейтенант! А Димон — старшина! — шепнул я Батонычу. — Но ребята все равно боевые!

— Товарищи, мне бы в госпиталь… — печально сказала Светлана.

— Света, вы ранены? — повернулся к ней всем корпусом Батоныч.

— Нет, я — нет! Но там раненые!

— Сегодня у нас ни одного «трехсотого» не было, острой необходимости в вашей помощи нет! Посидите, пожалуйста, с нами! — попросил Владимир Петрович.

— Но у меня там антибиотики…

— Никуда они не денутся! Пригодятся! Но — потом…

— Ладно, посижу с вами немного… — проворчала Сморкалова.

— Нехорошо сидим! — Я решил взять инициативу в свои руки, а то вместо доброй мужской пьянки у нас тут уже целых пять минут какие-то взаимные торжественные приветствия. — Димон, ты захватил?..

Дима кивнул.

— Так доставай!

— Это мы мигом…

Бравый старшина, отложив в сторону РПК, сбросил с плеч рюкзак и начал выставлять на стол бутылки с коньяком, вакуумные упаковки с колбасой, ветчиной, сыром, соленым салом. Гаврилов, жестом фокусника, сдернул ткань с тарелок и мисок — в них оказались соленые огурцы, вареная картошка, квашеная капуста, какие-то грибочки, моченые яблоки. Захаров, непроизвольно облизнувшись, выставил рядом с нашей внушительной «батареей» свой взнос — тоже коньяк, судя по надписи — грузинский.

— А у нас с собой было! — весело сказал Очкарик, потирая руки. — Посуда где, тащ генерал?

— Матвеич! — нарочито строго рявкнул Батоныч.

Через краткий миг на столе стояли жестяные кружки. И Бат своею рукой разлил по ним янтарный напиток.

— Ну, за возвращение! — произнес я тост.

— И чтобы наши ряды продолжали крепнуть! — добавил генерал-майор, подмигивая Коляну и Димону.

Кружки сошлись, издавая не звон, а какой-то деревянный перестук. Коньяк, выставленный Захаровым, оказался на удивление отменным. Покатав его на языке, я неторопливо проглотил, с удовольствием ощущая, как теплый комок скатился вниз по пищеводу и взорвался в пустом желудке маленькой бомбочкой.

— Эх, красота! — резюмировал я, подцепляя кусочек ветчины. — Читал однажды сценарий свадьбы… Там тосты всякие, слова тамады, то, се… А в скобках: «выпили, закусили».

— Да-а… — затянул Бат. — До свадеб еще дожить надо. Это только после войны…

— А я слышала, что недавно сыграли свадьбу прямо в блиндаже! — неожиданно сказала Света.