Голос Вселенной 1996 № 6

Что дают?  Что?!
Странный вопрос
Ослепли, что ли, –
одни мужики!
Дым сигарет и папирос.
Гривы до плеч и седые виски.
День на закате.
Из проходных.
Серые после рабочего дня.
Вливаются в очереди у пивных –
Мелочь в кармане – нет и рубля.
Рядом с очередью,
качаясь,
Стоит завсегдатай – в стельку пьян.
С работы выгнан, во всем отчаясь,
бежит, бедолага, в хмельной дурман.
Вот подкатила студентов орава.
Им на зачет,
а они – сюда.
Брезгливо,
мимо,
матрона седая –
Как прокурор из зала суда.
Очередь ждет.
До заветной кружки
С шапкой пены – еще далеко.
В джинсах и пудре
под ручку
подружки.
Фыркнув, прогарцевали легко.
Очередь ждет,
а кто-то нахрапом –
Чего, мол, шумишь!
я тут занимал!
Рядом другой –
тихою сапой.
Клянчит, скромно потупив глаза.
Очередь.
Люди.
Разные судьбы.
Кто-то случайно.
А кто-то навек:
С нас не убудет
и к нам не прибудет –
Нынче дозволено,
пей, человек!
Нечто, прикрытое драным халатом.
Брызжет,
слюной исходя у окна:
Пустите, мол, женщину!
Кроет матом!
Вас вон – мужиков-то,
а я-то одна!
Студенты хихикают,
кто-то плюется.
Гомон над очередью – как пелена.
И каждый надеется –
он доберется!
Задним не хватит.
Ему – сполна!

В метро

Вот две девчоночки в дубленочках.
Колечки выставив на пальчиках,
С игривой томностью котеночьей
О фирменных толкуют мальчиках.

И однокурсницу-товарочку

Помянут, глазками сливаючись,
С ехидцей, с показною жалостью:
– Такая русская, простая…

Куда ей, серой мышке, зариться

На их добычу предстоящую.
Ей женишком не отовариться,
Ну разве – самым завалящим.

Куда ей – дискотек чурается.

Как из огня бежит из бара!
А вон, у Динки, получается
С товарищем из Занзибара.

С благоговеньем, чуть не шепотом,

И с искрами в глазах восторженных
Судачат о девицах опытных
И интердевочках поношенных.

Откуда взялись вы, милашечки,

И «непростые» и «нерусские».
Такие славненькие пташечки,
С такими пальчиками узкими.

С такими мыслями широкими –

От «Лейпцига» и до «Белграда»,
Завороженные «березками»?
А может, так оно и надо?

А может, в этом радость юности –

Не ведать горести и жалости?
Все прочее – от скудоумости,
От «русской, простенькой» отсталости?

Неужто впрямь – простое, русское –

Для вас лишь только платье узкое.
Что брошено за обветшалостью.
Своей немодностью и старостью?

Да пусть их, фирменные шмоточки

И дефицитнейшие тряпочки,
И вправду, лучше, чем обмоточки
Или «восходовские» тапочки.

Пускай мне станет все до лампочки,

К чему тревожиться-печалиться –
Две крошки-девочки, две лапочки
Не повод, чтобы вдруг отчаяться.

Необъяснимое