Голос заботливого предостережения

Святитель Игнатий замечает, что о преуспевших, но не имеющих дара рассуждения старцах в монастырях употребляется изречение: «свят, но не искусен», и отмечает, что необходимо «наблюдать осторожность в совещаниях с ними, в совещаниях, которые иногда могут быть очень полезными». При этом осторожность должна заключаться в том, «чтоб не вверяться поспешно и легкомысленно наставлениям таких старцев, чтоб поверять их наставления Священным Писанием и писаниями отцов, также беседою с другими преуспевшими и благонамеренными иноками, если окажется возможность найти их»[22]. Святителю Игнатию, как видно из его писем, не раз приходилось сталкиваться с такими неискусными подвижниками. Так, он пишет о некоем новоезерском духовном наставнике: «Беседовал я несколько раз со старцем: он прямо отвергал душевное делание, как очень удобное к переходу в прелесть, и высказал очень малую начитанность. Проводил он жизнь постную, к службам ходил неупустительно, вставал до утрени за час и вычитывал в келии правило… Сообразно собственному направлению он руководил и других: как Новоезерское братство, так и Горицкие чужды духовного делания, все их внимание устремлено на благовидность наружного поведения и на телесный подвиг»[23]. Иногда наставник может привести наставляемого в тяжелое и опасное духовное состояние даже не ошибочными указаниями, а недостатком верного руководства, оставив его в неведении относительно внутреннего делания, не открыв ему особенности духовной брани и, таким образом, оставляя его стоять безоружным против натиска сокровенного в душе его греха и нашествия злобных духов. Такая история встречается в жизнеописании Оптинского старца Леонида. Когда старец и его сподвижники, отцы Феодор и Клеопа, поселились в валаамском скиту, там в то время подвизался некий отец Евдоким, келлиарх и духовник валаамский. До прибытия в обитель вышеупомянутых старцев он проходил монашескую жизнь, уповая достигнуть духовного преуспеяния одними внешними подвигами и совершенною покорностью настоятелю, которого он считался присным учеником. Но, как говорится в житии старца Льва, «ни послушание, изъявляемое готовностию умереть во исполнение заповеди настоятеля, ни внешние подвиги его не приносили существенных плодов монашеской жизни. О «тец» Евдоким не замечал в себе ни кротости, ни смирения, ни слез, ни любви. Напротив - сухость, жестокость души, зазрение всех и другие, хотя и скрываемые страсти томили подвижника. Он не находил себе покоя, хотя исполнял все, по его мнению, должное, и по книгам, и по опыту. О «тец» Евдоким доходил до отчаяния, и лукавые помыслы склоняли его к самоубийству, советуя броситься со скалы в залив»[24]. Но Господь положил ему на сердце обратиться за советом к отцам Феодору и Леониду. Старцы открыли отцу Евдокиму святоотеческое учение о том, что одно внешнее делание и телесные подвиги не ведут инока к преуспеянию, поскольку они могут влечь его к тщеславию и гордости, что без внутреннего, смиренного, неявленного делания молитвы и без совершенной невменяемости[25] нельзя смягчиться, смириться и испытывать евангельскую радость. Старцы как бы передали отцу Евдокиму ключ к отверзению сердца, и тот вскоре понял смиренную науку отцев, начал возрождаться, смиряться и постепенно успокоился. Однако после того как отец Евдоким, а за ним и другие братия стали обращаться к старцам за наставлениями, отец игумен увидел себя как бы оставленным и презираемым от братьев; он начал преследовать старцев, жаловаться на них архиерею как на нарушителей мира обители валаамской.