Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

Мониторинг гибели животных на дорогах является проектом Джеймса Гиббса – всемирно известного эколога и биолога. Он возглавил движение по спасению галапагосских черепах и танзанийских жаб, но его также волнуют проблемы Лабрадорской лощины. Он со своими студентами устанавливает защитные ограждения, патрулирует дорогу и всю ночь ведет подсчеты. Гиббс признается, что в такие дождливые вечера, когда он знает, что саламандры идут и погибают на дорогах, он не может спать. Надев дождевик, он выходит на дорогу, чтобы переносить их. Прав был Альдо Леопольд, говоря, что натуралисты живут в мире, полном незаживающих ран, которые видят только они.

С наступлением глубокой ночи в низине уже не видно прыгающих огней фар. К полуночи даже самая медлительная саламандра может благополучно пересечь дорогу, и мы плетемся обратно к машине и едем домой со скоростью улитки, пока не выберемся из лощины, иначе наши собственные колеса сведут всю работу на нет. Мы предельно осторожны, ведь я понимаю, что мы виноваты в происходящем не меньше, чем остальные.

Возвращаясь домой сквозь туман, мы слышим по радио новые военные сводки. Колонны танков и боевых машин пехоты продвигаются в глубь сельских районов Ирака, сквозь песчаную бурю, такую же плотную, как окутавший нас туман. Я задаюсь вопросом, что хрустит под их колесами и гусеницами. Замерзшая и усталая, я включаю обогреватель на полную мощность, и салон наполняется запахом мокрой шерсти. Я думаю о нашей сегодняшней ночной работе и о тех хороших людях, которых мы повстречали.

Что же привело нас сегодня в лощину? Что это за сумасшедший тип людей, которые покидают свой теплый дом дождливым вечером, чтобы переправить саламандр через дорогу? Заманчиво было бы назвать это альтруизмом, но дело в том, что в этом нет ничего бескорыстного. Эта ночь одарила наградами как дающих, так и получающих. Мы оказались там, чтобы стать свидетелями этого поразильного ритуала, чтобы хоть на один вечер обрести связь с существами, настолько отличными от нас, насколько это вообще можно представить.

Говорят, что современные люди постоянно испытывают чувство грусти, некое «видовое одиночество» – отстраненность от всего остального сотворенного мира.

Мы, со своими страхами, высокомерием и домами, ярко освещенными в ночи, сами виноваты в этой изоляции. Но пока мы ночью шли по той дороге, на какое-то мгновение все барьеры исчезли, мы начали избавляться от одиночества и снова стали узнавать друг друга.

Саламандры уж слишком «другие», нисколько не похожие на нас существа – холодные, скользкие твари, вызывающие отвращение у теплокровных хомо сапиенс. Их пугающая непохожесть на нас делает еще более удивительным тот факт, что мы пришли этой ночью, чтобы защитить их. Земноводные почти не рождают теплых чувств, заставляющих защищать харизматичных млекопитающих, которые смотрят на нас благодарным взглядом Бэмби. Они оставляют нас лицом к лицу с нашей врожденной ксенофобией, иногда направленной на другие виды, а иногда – на наш собственный, будь то в этой лощине или на другом конце Земли. Общение с саламандрами – это противоядие от яда ксенофобии, которое учит нас уважать непохожесть. Каждый раз, когда мы спасаем скользких пятнистых существ, мы подтверждаем их право на существование, право жить на своей суверенной территории по своим законам.

Перенося саламандр в безопасное место, мы вспоминаем о завете взаимодействия, об обоюдной ответственности, которую мы несем друг за друга. Разве мы, устроившие на пути миграции животных зону «боевых действий», не обязаны залечить нанесенные нами раны?

Новости заставляют меня почувствовать себя беспомощной. Я не могу остановить бомбежку, как не могу запретить машинам ехать по дороге. Это не в моих силах. Но я могу подобрать саламандр. На одну ночь я хочу очистить свое имя. Что же нас так влечет в эту пустынную лощину? Может, это и есть любовь, то чувство, которое гонит саламандр из своих убежищ под деревьями? Или, может, мы шли по этой дороге сегодня ночью, надеясь на отпущение грехов?

По мере того как температура падает, одиночные голоса – отчетливые и утробные – сменяются пронзительным хором. Это древний язык общения лягушек. Одно «слово» слышится отчетливо, словно произнесенное по-английски: «Услышь! Услышь! Услышь! Мир – это нечто большее, чем бессмысленная ежедневная поездка на работу и с работы. Мы – ваше богатство, ваши учителя, ваша безопасность и ваша семья. Ваше странное желание облегчить свою жизнь не должно становиться смертным приговором всему остальному сотворенному миру».

«Услышь!» – кричит квакша в свете фар.

«Услышь!» – кричит молодой человек в тесной кабине танка вдали от дома.

«Услышь!» – кричит мать, чей дом превратился в руины.

Этому пора положить конец.