Голос земли. Легендарный бестселлер десятилетия о сокровенных знаниях индейских племен, научных исследованиях и мистической связи человека с природой

Вместе мы продумали эксперименты, чтобы сравнить эффекты двух методов сбора травы, о которых рассказали нам мастера-корзинщики. До этого момента Лори была знакома исключительно с научным подходом, но я хотела, чтобы она научилась и другим методам исследования. Для меня эксперимент – это своего рода разговор с растениями: у меня есть к ним вопрос, но так как мы говорим на разных языках, я не могу спросить их напрямую, а они не ответят мне словесно. Однако растения могут быть весьма красноречивы в своих физических проявлениях. Они отвечают на вопросы самим способом своего существования, своими реакциями на любые изменения. Вам нужно лишь научиться задавать вопросы. Я улыбаюсь, когда слышу, как мои коллеги говорят: «Я открыл Х». Это напоминает мне, как в свое время Колумб утверждал, что он открыл Америку. Америка всегда была здесь, просто он не знал об этом. Эксперименты заключаются не в том, чтобы открыть что-то, а в том, чтобы услышать и расшифровать знания других существ.

Мои коллеги могут сколько угодно усмехаться, слыша о моем представлении о мастерах-корзинщиках как об ученых-исследователях, но когда Лина и ее дочери собирают половину урожая сладкой травы, затем прослеживают результаты этих сборов, оценивают свои выводы, а потом на основе этого вырабатывают руководство к действию, мне это сильно напоминает экспериментальную науку. Собранные на протяжении нескольких поколений данные, точность которых была проверена временем, выстраиваются в подтвержденную теорию.

В моем университете, как и во многих других, выпускники должны представить тезисы своих дипломных проектов на суд профессорско-преподавательского комитета факультета. Лори проделала удивительную работу, изложив суть предложенного эксперимента и описав несколько исследовательских площадок, многочисленные опыты и трудоемкие методики выборочного исследования. Но когда она закончила свое выступление, в зале воцарилось неловкое молчание. Один из профессоров небрежно пролистал страницы представленного проекта и демонстративно отбросил его в сторону. «Не вижу здесь ничего нового для науки, – сказал он. – Здесь нет даже теоретического обоснования».

Теория для ученых означает нечто отличное от практики, которая представляется им чем-то спекулятивным и недоказанным. Научная теория – это взаимосвязанная совокупность знаний, объясняющих целый ряд обстоятельств и позволяющих прогнозировать, что может произойти в аналогичных ситуациях. Наше исследование определенно базировалось на теории, построенной на основе традиционных экологических знаний коренных народов, источником которых была Лина: «Если мы будем относиться к растению уважительно, оно останется с нами и будет процветать, если мы будем игнорировать его, оно пропадет…» Это теория, созданная на основе тысячелетних наблюдений за реакцией растений на разные методы их сбора, подтвержденная экспертной оценкой многих поколений практиков – от мастеров-корзинщиков до знахарей-травников. Но, несмотря на всю весомость фактов, члены комитета только что не закатывали глаза.

Декан посмотрел на нас поверх очков – пристально на Лори и искоса на меня. «Каждому известно, что в процессе сбора растения оказывается негативное воздействие на всю популяцию. Эта пустая трата времени. И, боюсь, я не нахожу все эти традиционные знания убедительными». Как бывшая школьная учительница, Лори была неизменно спокойна и любезна, давая дальнейшие пояснения, но ее взгляд стал отрешенным.

Позднее ее глаза все же наполнились слезами. И мои тоже. Раньше, как бы тщательно вы ни подготовились, женщин-ученых ждала самая настоящая экзекуция – снисходительный тон, публичная словесная порка со стороны ученых мужей, особенно если вы имели наглость обосновать свою работу наблюдениями за старухами, которые, вероятно, не окончили и средней школы, да к тому же разговаривали с растениями.

Заставить ученых задуматься об эффективности традиционных знаний местных народов – все равно что плыть против течения в ледяной воде.

Они настолько привыкли скептически относиться даже к самым упрямым фактам, что трудно склонить их умы к теориям, не подтвержденным привычными для них графиками и уравнениями. Прибавьте к этому стойкое убеждение, что только научные данные являются истинными, и здесь уже не остается повода для дискуссий.

Но нас это не отпугнуло, и мы продолжили свою работу. Корзинщики снабдили нас компонентами научного подхода: наблюдением, образцами и проверяемой гипотезой. Для меня это звучало вполне по-научному. Итак, мы приступили к созданию экспериментальных участков на лугах, чтобы задать растениям вопрос: «Влияют ли два этих разных способа сбора урожая на его снижение?» И постарались получить ответ. Мы выбрали участки с густой сладкой травой, где популяция растений восстанавливалась, и те традиционные места, где происходил активный сбор травы местными жителями.