Читаем Голоса полностью

СТЕНОГРАММА

заседания № 1

рабочей группы проекта «Голоса перед бурей»

от 7 апреля 2014 года

А. М. МОГИЛЁВ. Уважаемые коллеги, приступим. Вопросы на доске, первый из них — наша цель или цели. Прошу высказываться!

МАРК КОШТ. Андрей Михайлович, разрешите спросить? Мы говорим о сверх-цели или о технической?

А. М. МОГИЛЁВ. Что вы имеете в виду?

МАРК КОШТ. Техническая цель — это написать текст, соответствующий жанру, теме и объёму. Это не ахти как сложно само по себе, потому что…

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Марк, если бы это не было сложно, Андрей Михайлович не снял бы всю группу с занятий на месяц.

МАРК КОШТ. Две недели.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Плюс сессия!

МАРК КОШТ… Не ахти как сложно, потому что любой наш разговор можно записать, расшифровать и сделать частью текста.

АКУЛИНА КОШКИНА. Это как, мы можем сейчас наговорить семь часов любой чухни, и, опочки, всё готово? Круто, чё…

МАРК КОШТ. Вопрос в том, хотим ли мы что-то осознать, открыть, вернее… я не умею сказать это красивым языком.

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР… Вернее, есть ли у нас исследовательская задача, гипотеза под эту задачу, понимание результата, к которому мы придём, понимание того, как будем идти к этому результату. В прошлую пятницу я спрашивал о том же самом.

А. М. МОГИЛЁВ. Я снова затрудняюсь с ответом, но, признаться, мне само слово «исследовательский» не кажется удачным, вернее, мне думается, оно характеризует то, что мы делаем, только с одной стороны. Мы стремимся, исходя из названия — напомню, это «Голоса перед бурей. Опыт художественно-исторического…» и далее по тексту, — исходя из названия, повторюсь, дать как бы срез общества того времени, взяв десять ярких его представителей…

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Классовых?

А. М. МОГИЛЁВ. Простите?

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Присоединяюсь к вопросу. Это представители классов? Сословий? Политических партий?

А. М. МОГИЛЁВ Д-да, если так угодно. «Да» на все ваши вопросы: и классов, и партий. Действительно, давайте посмотрим: у нас есть лидер октябристов, лидер кадетов, видная большевичка…

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Кстати, может быть, Лина хочет взять Ленина?

АКУЛИНА КОШКИНА. Мне побриться налысо для такого дела? Начать принимать гормоны, чтобы выросла борода?

А. М. МОГИЛЁВ. Если можно, оставим вопрос о Ленине и о гормонах!.. Один монархист, один эсер из фракции «трудовиков». В сословном, социальном аспекте у нас есть члены правящей династии, включая самого Государя, высшая аристократия, представитель армии, разночинная интеллигенция — «трёхрублёвый адвокат», один «неторгующий купец», духовенство, творческая богема, наконец, девушка из дворянской семьи, настолько симпатизирующая пролетариям, что буквально соединилась с ними в своего рода экстазе, так что уже не поймёшь, кто она с сословной точки зрения.

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. А кто духовенство?

А. М. МОГИЛЁВ. Господи, Лиза, да вы же! Я имею в виду, ваш персонаж после основания Марфо-Мариинской обители.

Сдержанный смех.

АКУЛИНА КОШКИНА. «Девушка в экстазе» — это я?

А. М. МОГИЛЁВ. Ну, а кто ещё? Верно, Лина, ваш персонаж. Или это обидно? Тогда…

АКУЛИНА КОШКИНА. Нет, я что, я ничего. Я даже горжусь. А «творческая богема» — это мадам Кшесинская?

А. М. МОГИЛЁВ. Признаться, я именно её имел в виду.

АКУЛИНА КОШКИНА. Ага, хорошо. Всё ясно. Я просто чтобы уточнить.

ИВАН СУХАРЕВ. У нас нет крестьянства!

А. М. МОГИЛЁВ. Правда. Но кто же мешал вам взять Григория Ефимовича? Взяли бы — вот и было бы вам крестьянство.

ИВАН СУХАРЕВ. Нет уж, благодарю.

А. М. МОГИЛЁВ… Поэтому и в социальном, и в политическом аспекте у нас — хорошая выборка. Представить эту мозаичную картину русского общества — уже сама по себе достойная цель. Таким образом…

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Всё сводится в итоге к чистой репрезентации? Но здесь нет исследования? Мы, получается, просто коллективно пишем научно-популярный учебник, каждый — свою главу?

БОРИС ГЕРШ. И это было бы обидно…

ЭДУАРД ГАГАРИН. А, главное, скучно! Где веселье, блеск жизни, нерв переживания личной истории?

БОРИС ГЕРШ. Сейчас, выходит, мы договоримся о целях и разойдёмся писать рефераты.

МАРК КОШТ. Ребятки, в чём проблема? Вам больше нравится чистить плац от снега картонкой? Андрей Михалыч, не слушайте их, заелись детки.

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. Марк!

МАРК КОШТ. О, как глазки-то загорелись! А в Израиле девушки тоже служат, кстати.

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. Мужлан и хам.

МАРК КОШТ. Беру пример с Алексан-Иваныча. Виноват, матушка!

ИВАН СУХАРЕВ. Мы не против, просто…

А. М. МОГИЛЁВ. Пожалуйста, не спешите! Я не предрешаю отказа от исследования — я был бы исключительно рад рассмотреть все мелкие частные гипотезы, которые родятся в процессе работы! Говорю «частные», потому что тема, как вы можете догадаться, основательно изучена, в ней почти не осталось белых пятен.

ИВАН СУХАРЕВ. Понимаете, Андрей Михайлович, вы не предрешаете «отказа», но сами говорите, что эти белые пятна будут такими крошечными пятнышками — и, в общем… в общем, я могу понять, почему Борису обидно.

А. М. МОГИЛЁВ. Но что я могу с этим сделать?

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Вообще, это неуместная претензия к Андрею Михайловичу. Вы сами на всё согласились! Чем же вы раньше думали?

ЭДУАРД ГАГАРИН. Никто не высказывает претензии. Но я вообще-то предполагал драматургию, театр, динамику, игру, столкновение характеров.

А. М. МОГИЛЁВ. Ваша воля выбирать методы!

ЭДУАРД ГАГАРИН. Я уже сказал: драматизация событий.

А. М. МОГИЛЁВ. Вот, наконец-то. Надо бы записать…

МАРТА КАМЫШОВА. Давайте я буду записывать, Андрей Михайлович! Всё равно сижу без дела. (Пишет на доске слово «театр».)

БОРИС ГЕРШ. Реальных или альтернативных?

ЭДУАРД ГАГАРИН. Как угодно! Тех и других.

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. И, говоря «альтернативных», мы немедленно встаём на почву бездоказательных спекуляций и вульгарного дилетантизма.

А. М. МОГИЛЁВ. Методика «мозгового штурма» в одном из описаний предполагает, честно говоря, такую должность, как антикритик. Позвольте мне побыть антикритиком и заметить, что на этом этапе мы будем фиксировать все предложения, ничего не отбрасывая.

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР (пожимая плечами). Пожалуйста, если это соответствует методике.

МАРК КОШТ. Ребята, не дурите: работа с источниками и доклады по ним, каждый по своему персонажу. По-кондовому, по-советски. После доклада можно пообсуждать.

Марта пишет на доске «доклады» и «обсуждения».

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Аналитические доказательные статьи.

ИВАН СУХАРЕВ. Присоединяюсь. Статьи, которые бы пробовали разработать «белые пятна», посмотреть на события и процессы под новым углом, ставили бы вопросы, пытались бы дать на них ответы.

Марта пишет на доске «анал. статьи».

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. Нет, Марта, не надо сокращать «аналитические» до четырёх букв!

Марта, покрасневшая, стирает сокращение под общий смех.

АЛЕКСЕЙ ОРЕШКИН. Ах, какие вы все испорченные…

Новый взрыв смеха.

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. Да, да, Лёша, извини. Почему только аналитические? Стихи, художественная проза? Мартуша, «стихи и проза», если можно!

Марта записывает на доске «стихи, проза».

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Ну всё, мы, похоже, окончательно решили превратить работу лаборатории в капустник и цирк…

А. М. МОГИЛЁВ. Снова напоминаю про то, что методика «мозгового штурма» не предусматривает критики на этапе сбора идей.

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Но на каком-то этапе методика всё-таки её предусматривает?

А. М. МОГИЛЁВ. Сразу после.

ИВАН СУХАРЕВ. Вообще, «театр», который предлагает Тэд, не несёт ценности сам по себе, но предполагает неожиданные сочетания красок, новую оптику, эмоциональную линзу для рассмотрения фактов, поэтому не стоит его отвергать.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Можно мне? Товарищеский суд.

А. М. МОГИЛЕВ. Извините?

БОРИС ГЕРШ. Суд истории, так сказать? Как в фильме про меня, то есть про Василия Витальевича?

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР (оживившись). Да, да, прекрасная идея! Судебное разбирательство. Установление юридической квалификации и степени ответственности за произошедшие события каждого из участников.

АЛЕКСЕЙ ОРЕШКИН. Простите, есть ли у нас право судить?

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. В данном случае я, хоть и отношусь скептически к большинству методов, считаю вопрос Алексея нерелевантным.

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. Лёша, милый, если у нас нет права судить, то вообще ни у кого нет права, например, устраивать маскарад, или выступать на сцене, или петь в опере, или играть в шахматы…

МАРК КОШТ… Или писать книги, или снимать фильмы.

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. Именно! А люди делают все эти вещи.

АЛЕКСЕЙ ОРЕШКИН. Это не совсем одно и то же…

ЭДУАРД ГАГАРИН. Или заниматься любовью.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. А это тут при чём?

ЭДУАРД ГАГАРИН. Because it» s fun, Bertie.[13]

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Тэд, рабочий язык группы — русский, я буду на этом настаивать, не делая никаких исключений. И, если ты заметил, меня никто не называет «Бертой».

ЭДУАРД ГАГАРИН (невозмутимо). Как же, я называю.

МАРТА КАМЫШОВА. Алексей прав. Это не совсем одно и то же. Разве у нас есть моральное право?

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Это чисто умозрительное рассмотрение, а не моральное! Именно здесь и будет содержаться небольшой элемент научной новизны, поскольку в остальных методах такого элемента не просматривается.

БОРИС ГЕРШ. Абсолютно точно, согласен — но мы должны быть готовы к ответной реакции. Если мы будем судить их, нашу работу тоже будут оценивать более строго.

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Бездоказательный восточный мистицизм.

БОРИС ГЕРШ. «Да, скифы мы, да, азиаты мы»!

ИВАН СУХАРЕВ (вполголоса). О, вы-то особенно…

МАРТА КАМЫШОВА. Андрей Михайлович, мне записывать «суд»?

Могилёв кивает. Марта пишет «суд» на доске.

А. М. МОГИЛЁВ. У нас всех разные взгляды, разные ощущения, разное понимание того, что важно. Именно поэтому мы обречены на некоторую мозаичность результата, и именно поэтому я предложил бы сейчас принять все без исключения названные методы, правда, не как догму и непременную обязанность, а как ориентир. Я не буду настаивать, просто это то, что говорит здравый смысл.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Андрей Михайлович, вы позволите? Я вижу тут определённую логику. (Подходит к доске, берёт у Марты мел и нумерует отдельные элементы списка арабскими цифрами.) Каждый персонаж разбирается по очереди. Вначале мы слушаем доклад и обсуждаем. (Ставит «1» рядом с «доклады и обсуждения».) Если в ходе обсуждения рождаются гипотезы, мы углубляемся в эти гипотезы и, может быть, назначаем ответственных за их разработку. (Дописывает на доске слово «гипотезы».) После мы сосредотачиваемся на каких-то важных событиях и воспроизводим их в виде сценок. (Ставит «2» рядом с «театр».) Дальше читаются все тексты, относящиеся к персонажу, если они были написаны. (Ставит «3» рядом с пунктами «статьи» и «стихи, проза».) Наконец, если остались ещё вопросы и нужно прояснить гипотезы, мы проводим суд. (Пишет «суд» под номером «4».) Всё это фиксируем, ход обсуждения — тоже.

А. М. МОГИЛЁВ. Ада, вы умница! Я сам хотел предложить нечто подобное, но вы сообразили быстрее. Давайте проголосуем за эту структуру. Кто «за»? Восемь… девять… Альфред?

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Я вынужден для того, чтобы не быть обвинённым в отсутствии групповой солидарности, согласиться с этим планом, хотя и под некоторым нажимом.

МАРК КОШТ. Хе-хе.

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. Тебе абсолютно никто не мешает голосовать «против»!

МАРК КОШТ. Ага, конечно, «против»! Фредди у нас тоже не дурак — сдавать ещё три экзамена и три зачёта.

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Если я соглашаюсь, то вижу известную пользу, поэтому не надо изображать из меня штрейкбрехера, вернее, наоборот, забастовщика, в общем, того, кем я не являюсь. (Поднимает руку.)

А. М. МОГИЛЁВ, Принято единогласно, спасибо.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Время! Мы должны понять, сколько времени мы можем отвести на каждого.

МАРК КОШТ. Два дня.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Мы не успеваем изучить десять персонажей за оставшиеся три недели с небольшим. До начала мая осталось пятнадцать учебных дней.

АЛЬФРЕД ШТЕЙНБРЕННЕР. Восемнадцать, если быть точным.

МАРК КОШТ. Я имел в виду календарные дни.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА. Календарных? Я, если честно, не думала…

ЕЛИЗАВЕТА АРЕФЬЕВА. И Андрей Михайлович тоже не подписывался возиться с нами в выходные, у него могут иметься свои личные планы…

А. М. МОГИЛЁВ. Это исключительно самоотверженно с вашей стороны — жертвовать выходными, если только это общее решение, конечно. Думаю, что по выходным можно не усердствовать очень уж, работать до полудня. Нет, у меня нет личных планов! А ещё нам нужно учесть, что персонажей вообще-то одиннадцать, поэтому…

Общая растерянность, восклицания «Почему?», «Откуда одиннадцать?», «Здрасьте, пожалуйста!».

А. М. МОГИЛЁВ. Анастасия Николаевна, моя аспирантка, желает быть Её Величеством Александрой Фёдоровной. Она, можно сказать, настаивает на своём желании. Если мы ей откажем, она в свою очередь может отказаться заменять мои часы в других группах, в этом случае я не могу посвятить вам всё время, и тогда весь наш проект начинает хромать на обе ноги.

Общее несколько обескураженное молчание.

Марк Кошт вдруг начинает смеяться.

АЛЬБЕРТА ГАГАРИНА (гневно). Я не вижу здесь ничего смешного, ни грамма!

МАРК КОШТ. Нет, я просто вообразил себе Лёшу, нашего Хозяина Земли Русской и Помазанника, который сидит тут же вместе с нами и смущается от слова «анал» — извини, Лёша… Это будет та ещё парочка. А что? Учитывая, что Аликс из своего Никки, как говорят, верёвки вила, очень даже исторично…

Гагарин издаёт короткий смешок. За ним усмехается и Марк. Смешки слышны повсюду — все, кроме Марты Камышовой и Алёши Орешкина, смеются в голос.

А. М. МОГИЛЁВ. Всё, всё, хорошо, не надо смущать вашего коллегу. Ему и так… (Сквозь смех.) Ах вы, черти! Как с вами работать? Объявляю перерыв пять минут.

Перейти на страницу:

Похожие книги