Голоса

– Мне стало скучно… Просто подумай, куда ты лезешь и куда тянешь остальных. Я прочту молитву если через год из вас выживет хотя бы половина, если вы не подохнете в сортире от передоза или не окажетесь в психушке. Будущее гораздо страшнее настоящего. Откажись пока не поздно, выбери другой путь если не для себя, то для других. Посмотри на Эрни: он учился на врача, а потом подсел на морфий и прочие стимуляторы. Я положил его в клинику, он сбежал, врачи его нашли и заставляли пить таблетки, от которых он потерял последний разум и стал дураком. Теперь, чтобы хоть как-то продлить его слабоумное существование, отстегиваю ему на эту гадость. Он скоро умрет – наркоманы не любят жить долго, и то, что один из вас вертел перед ним пистолетом, его совершенно не испугало. Он хочет смерти, просто боится сам себе в этом признаться. То что вы делаете является искусством только для вас самих, остальным плевать на это самовыражение. Не стоит сознательно наносить себе раны.

– Я прошу разрешить нам выступить.

– Совесть я очистил. Можете выступать. Завтра в одиннадцать вечера. Вот ключи от третьей гримерки. Рассчитаемся после выступления, хотя за эту прихоть вы заплатите дороже чем я. Вести расчет деньгами гораздо дешевле, чем своей собственной жизнью. А теперь я должен переговорить еще с одним «лидером». Надеюсь, что он окажется менее упрямым, чем ты.

Это место было трудно назвать клубом, скорее просто круто украшенный (с совершенно негармонирующими друг с другом аксессуарами) сарай. Помещение было большое, усеянное разномастными представителями поколения NEXT, совершенно непонимающими, для чего они сюда пришли.

Панк с засаленным, раскрашенным во все цвета полинявшей радуги ирокезом, согнувшись, одной рукой держась за чей-то локоть, не выпуская из второй жестяную банку, блевал себе под ноги. Из банки по его ладони сочилась жидкость, упрочивая свое движение с каждым новым спазмом желудка. Его девушка, пытаясь облегчить эти нечеловеческие муки, обтирала рот грязным мятым платком, пока он, изловчившись, не отшвырнул ее подальше. Он дернулся в последний раз, испачкав рыжеватой жижей из своего нутра здоровяка с конским хвостом на могучем затылке, проходившего мимо. Здоровяк замахнулся, и панк растянулся на полу в своей же блевотине.

Парочка геев стояла за выполненной в готическом стиле колонной, скрывавшей их ласки только на половину.

Кругом все шевелилось, издавало звуки, создавало шорохи, пыталось танцевать или просто подняться с пола.

Им выпало выступать последними из трех возможных. Это было как раз то время, когда толпа уже не воспринимала ничего и никого и оставалась в клубе просто потому, что не было сил уйти на своих двоих. Так что, если бы на сцену вместо группы «Лестница» случайно вышло стадо коров с маракасами, которые просто ошиблись дверью, никто бы даже не повернул головы в их сторону.

Они отыграли свои песни, сорвали жидкие аплодисменты, которые прозвучали только для того, чтобы они поскорее ушли за кулисы.

Бес радовался, как ребенок. Винт полировал палочки. Кэт и скрипачка уселись на диван и ели холодные сэндвичи, запивая их дрянным виски, который нашелся в баре. Эмми нестерпимо хотелось помыть руки. Они были липкими и горячими. Ей уже начало казаться, что Ливенштейн был прав, но она не могла признать поражение. Группа увидела свет, пускай и в этом кишащем ублюдками притоне. С чего-то нужно начинать. Это не рай, это просто обыкновенная жизнь.

В гримерку без стука вошел весьма неприятный тип с копной окрашенных в мышиный цвет волос, небрежно разметавшихся по его плечам, накрытых твидовым пиджаком.

– Могу я увидеть менеджера? – голос его оказался густым и бархатным, явно тщательно поставленным. Невооруженным глазом было видно, что этот Нарцисс с проколотой бровью проводит у зеркала не один час своего времени.

Эмми резко шагнула вперед.

– Я вас слушаю.

Он отпустил свои глаза скользить по ее телу, оценивая молодость, а сам продолжал:

– Здесь есть более уединенное место? Мне бы хотелось обсудить с тобой серьезные вещи.

– А вы, собственно, кто? – Эмми по-бойцовски отставила опорную ногу и сунула обе руки в карманы. Незнакомец был неприятно поражен тем, что его не узнали, но вида не показал и, явно получая удовольствия от своего собственного высокого положения, важно представился:

– Ричард Морг. Директор звукозаписывающей студии «World Platinum». Это тебе о чем-нибудь говорит?

– И…, – Эмми сделала вид, что пропустила этот громкий титул, а вместе с ним и вопрос, мимо ушей.

– Я хочу… А в прочем, нет, – он прервал сам себя. – Эти вещи так не делаются. Они могут оставить нас наедине? – он указал на остальных уже изрядно подвыпивших музыкантов.

– Могут.

Выпроводив всех, Эмми закрыла дверь на ключ, бросила его на столик рядом с диваном и, прислонившись спиной к двери, скрестила на груди руки. Морг, широко расставив ноги, в начищенных до нездорового блеска ботинках развалился на диване.

– Я слушаю вас.

– Здесь есть что-нибудь выпить? – казалось, он пришел сюда именно за этим.

– Виски устроит?

– Вполне.