Голоса

Бес вывел раздетого Морга на улицу и долго бил об капот его же собственной машины, пока у того вместо лица не образовалась густая однородная красная масса, застывающая на морозе. Сняв с него трусы, он толкнул бессознательное тело на снег, оторвал от машины номер и, нацарапав на обратной, немного проржавевшей, стороне маркером: «Я подонок», укрепил его в почти безжизненных руках.

Морг выжил: дворник нашел его утром, подметая стоянку. Лежа на больничной койке, он понимал, что жесткие порнофильмы и воскресный стриптиз теперь для него не существуют, а женщина в кровати становится в разряд несбыточных желаний, потому как никому в этом мире не нужен слепой импотент, пускай и до сумасшествия богатый.

Время…

* * *

Кэт не терпела недосказанности. После того поцелуя скрипачка начала избегать ее. Кэт потеряла голову, влюбилась без памяти. Лин, сама того не замечая, ждала продолжения, хотя ее религия и была против.

– Лин, я хочу извиниться.

– За что?

– Поцелуй, помнишь?

– Помню.

– Но я хочу сказать, что это не просто так.

– В этом доме вообще все сложно.

– Нет. Почему ты говоришь мне нет? Ты хочешь этого, я знаю. Почему нет?

– Бог…

– Лин, неужели какой-то Бог может встать между нами?

– Не он, а грех. Такая любовь – грех. Понимаешь?

– Не понимаю, не хочу понимать.

– Но так нельзя. Он не простит, накажет непременно. А я не хочу, чтобы наказал.

– Значит в угоду этому крылатому ты будешь всю жизнь гасить свои чувства? Твой Бог не лучше Черта! У того хотя бы все дозволено, пусть с подвохом, но дозволено. Как, скажи мне, как ты переступишь через себя?

– Раньше переступала и сейчас переступлю.

– Значит было и раньше?

– Было…

Кэт от досады закусила губу.

– Кто, кто тебе сказал, что любовь – грех? – она все сильнее прокусывала губу. «Пусть так, пусть лучше все сразу. Будет повод – будет смерть». – Убей сотни, тысячи – для меня ты безгрешна. А я уже в аду за то, что только смею смотреть на тебя.

– Кэт, ты больна.

– Да, это болезнь, это вирус. Мне от тебя не скрыться.

– Я тебя не понимаю, – Лин отсела дальше, чтобы в солнечном свете разглядеть человека, который резал ее на части своим признанием. – Ты не в себе.

Кэт одним рывком жесткой руки задернула занавески, утопив комнату во тьме.

– Не понимаешь? Тебе нужны знакомые слова? Сколько хочешь: небо, ночь, море, стены, потолок, я люблю тебя, закат, снег, – она встала и, не оборачиваясь, пошла к двери.

– Кэт.

Кэт посмотрела на узкую полоску света между дверью и стеной, а потом куда-то в угол. Почувствовала, что сейчас силы изменят ей, и она разрыдается. Затем сжала металлическую ручку.

– Кэт, я люблю тебя.

Слова вонзились в неприкрытую спину, как две предательские пули. Как ни старалась она не могла разжать онемевшие пальцы.

– Если ты из жалости, то право, не стоит, – прошептала она. – Жалость хуже одиночества.

Лин встала и негнущимися ногами дошла до дрожащей фигуры:

– Если выпадет снег – я согрею тебя; подует ветер – обниму тебя; прольется дождь – закрою тебя собой. Скажи мне, это жалось?

– Это безумие, и я за себя не отвечаю.

– За нас ответят другие.

Эмми очень опаздывала. Так сильно еще не опаздывала никогда. Она полетела в душ, но как всегда подлое вдохновение настигло ее в самый неподходящий момент.

Выскочив из душа (на ходу пытаясь одеться, съесть булочку, выпить кофе и не выпустить на ветер очередные бесценные строки), она старалась найти ручку, карандаш, маркер – что-нибудь, что способно оставлять след.

Поиски не увенчались успехом, и Эмми решила забежать к Кэт. Она была готова 10 раз опоздать на экзамен, только бы стряхнуть эти строки на бумагу.

Жуя булку и держа горячую чашку в руке, она ворвалась в к ней комнату:

– У тебя ручка есть?! Опять форс-мажор! – тут же чашка с кофе упала на пол и разлетелась вдребезги.

Кэт от неожиданности набросила одеяло на мирно спящую скрипачку, но оно было наброшено слишком небрежно, и из-под него торчали голые ноги Лин.

– Это у меня форс-мажор?! – кричала Эмми, плюясь булкой, – это у тебя форс-мажор!!!

– Эмми, Эмми, это не то что ты думаешь, просто так вышло… Я… Она… Я могу все объяснить…

– Не нужно ничего объяснять. Можно я буду свидетельницей со стороны невесты? Хотя, какой из двух?.. Это дилемма…

– Которую ты будешь решать за дверью.

– Ммм… выгоняешь… Ну я пойду.

Эмми долго хихикала за дверью. «Интересный у этой скрипачки Бог. Традиционная любовь у Него не котируется, Ему подавай однополую. Или она решила обвести его вокруг пальца? Не выйдет…».

* * *

Все изменилось. Они периодически выступали в разных сомнительных клубах, даже появились постоянные поклонники, приходившие на каждое новое выступление.

Кэт и скрипачка продолжали свой бурный роман, но Лин все чаще плакала по ночам и перестала молиться, ходить в церковь. Эмми и Удо жили на противоположных концах одной оси, Бес пил, нюхал и кололся. Винт…

Появились мысли о записи альбома и расширении концертной зоны. Все обрушилось…

Они отыграли ровно половину выступления и ушли покурить. Сцена не пустовала: в это время на ней показывали стриптиз три некрасивые мулатки, разрешающие любые вольности в свой адрес.