Голоса деймонов

У них в руках тяжелые корзины и сумки, и надолго они не останутся, но все же им стало интересно и хочется знать, что будет дальше, так что они, пожалуй, постоят еще минутку… а потом еще одну — просто чтобы выяснить, чем все обернется. Вон старик опирается на палку, а рядом малыш сосет леденец, и оба слушают во все уши. Люди вытягивают шею и привстают на цыпочки, пытаются протиснуться между соседями, заслоняющими вид, толпятся, напирают — и жадно слушают. Другие просто идут мимо, прислушиваются на мгновение, решают, что им это не нужно, и следуют дальше своей дорогой. А третьи спешат и даже не замечают, болтают о чем-то между собой, не слышат историю. Или вот кто-то, кому пора по делам, бежит на автобус и, завидев по дороге друга, бросает ему на ходу: «Вон там хорошую сказку рассказывают — сходи, послушай!»

Когда сказка заканчивается, в шляпу падает несколько монет. Сказочник переводит дух, вытягивает ноги и усаживается поудобнее, чтобы начать новую.

Так выглядит история в некоем воображаемом континууме: один рассказчик, одна сказка, одна аудитория — и никаких границ между кем бы и чем бы то ни было. Ситуация действительно воображаемая, поскольку я намеренно оставляю за рамками разницу между сочинением устной истории и письменной, между чтением и слушанием. Мы имеем дело с абстракцией, и я игнорирую эту разницу с конкретной целью, до которой мы дойдем через минуту.

В реальном мире литературный рынок совсем не так прост и уютен, как тот, который я только что описал. Помимо рассказчика и слушателя в нашем бизнесе много других людей.

Есть, к примеру, такие, которые приходят к рассказчику и говорят: «У меня долгосрочная аренда вон на то козырное место под деревьями, рядом с фонтаном, где ходит много народу. Я гарантирую тебе большую аудиторию, если ты поделишься со мной деньгами из шляпы. Вообще-то я и аванс тебе предложить могу».

Есть и другие. Они приходят к рассказчику и говорят: «Это все очень хорошо, но что это за дележ деньгами, о котором он толкует? Сколько-сколько? Позволь, я сам займусь этой сделкой — я гарантирую тебе куда более высокую прибыль. И возьму, кстати, всего десять процентов».

Что же говорят третьи? «Слушай, ты собираешь большие толпы, но половина уходит, не заплатив. Давай я буду продавать на тебя билеты — так мы точно сможем сделать приличные деньги. Я что, сказал мы? Ты, конечно. Мне просто надо будет покрыть расходы».

А некоторые, верно подметив количество народа, ищущего хорошие истории, с одной стороны, и количество рассказчиков в бизнесе — с другой, организуют консультационную службу. «Я слушал всех этих рассказчиков, — доверительно сообщают они клиенту, — и за весьма небольшую плату готов подсказать вам действительно хороших. Возле цветочных рядов сейчас травят совершенно первоклассные байки — юный талант, очень даже стоит взглянуть. А вон тот, что у автобусной остановки, уже который день перетирает одно и то же, вы все это явно слышали. Честно — я бы не стал тратить на него внимание».

Более того, в последние годы профессиональные услуги стали предлагать и рассказчикам. «Сейчас уже недостаточно просто рассказывать истории — надо привлекать внимание к себе. „Заплатите мне, и я сделаю так, чтобы о вас заговорили. Я не могу купить вашей истории хорошие отзывы от консультантов, но зато могу обещать, что публика станет интересоваться вами. Кстати, вам бы неплохо подстричься… и наденьте завтра что-нибудь голубое“».

Большинство этих чужаков, вклинивающихся между рассказчиком и слушателем, руководствуются самыми лучшими побуждениями. Мало кто из нас там, в реальном мире, захотел бы обойтись без всего того, что делают издатели, книготорговцы, литературные агенты и критики. Я рад, что они есть. Но среди прочих посредников на нашем воображаемом базаре, к несчастью, встречается и охрана. Это еще одно подразделение той же организации, что надзирает за границей. Аудитория интересует их куда больше историй. Их дело — выносить вердикт: «Эта история — только для женщин», или «Эта книга предназначена исключительно для очень умных людей», или «От этой сказки получат удовольствие только те, кому еще не исполнилось десяти».

Они сортируют публику и отправляют этих сюда, а тех — туда, и если бы они только могли, они заставили бы всех выстроиться в очередь и вести себя тихо. Некоторые не отказались бы даже дать читателям по окончании книги несколько проверочных тестов… но о нашей нынешней образовательной системе я больше не скажу ни слова.

В результате вместо описанной выше аудитории, где все вперемешку (стар и млад, мужчины и женщины, образованные и необразованные, черные и белые, богатые и бедные, занятые и праздные), вместо этого демократического коктейля мы получаем сегрегацию: по гендеру, по сексуальным предпочтениям, национальности, образованию, финансовой обеспеченности и, прежде всего прочего, — по возрасту.