Голоса из подвала

– Все у вас будет хорошо, Лешенька.

Она так часто ему это говорила в последние дни, что Алексей ей поверил. Верить хотелось, тем более что на протяжении многих лет доктор была с ним ласковой почти как мама, хотя все-таки и не совсем как та… ну, не такая, какой та была до развода и происшествия с бабушкой.

По маме Алексей скучал. Когда отец, поседевший и растолстевший, приехал за ним на своей старенькой «Ладе» («машинке», как называл ее Алеша в детстве), он даже набрался смелости попросить отвезти его к матери.

Отец покачал головой:

– Не стоит.

Ну да, вспомнил Алексей, мать же от меня отказалась. Отец тоже, наверное, отказался, просто прямо об этом не говорил и документом официальный отказ не оформлял. Но разве обязательно говорить и оформлять, когда и так понятно – живет давно уж в другой семье, в другом городе. Где-то там вроде даже сводная сестренка у Алексея появилась, только в глаза он ее никогда не видал. За прошедшие годы отец навещал его всего пару раз. Молча сидел рядом, глядя куда-то в сторону – так же, как сейчас, за рулем, не отрывал взгляда от дороги. Чужой человек, с которым и поговорить-то не о чем, даже если язык хорошо подвешен. Алексей похвастать развитым навыком общения не мог: привык слушать, что говорила доктор, а не говорить сам.

С собой у него была справка об инвалидности, паспорт, а также бумажка с адресами психиатра и общежития, к которому его приписали и куда отец в итоге его и привез. Расставаясь, сунул в ладонь немного денег «на первое время» и сотовый телефон – Алексей видел такие у медсестер и санитаров, но своего прежде не имел и как такими штуками пользоваться, еще не знал.

– Там мой номер вбит, если что, – буркнул отец на прощание. – А мать… ее лучше не беспокой. Потом объясню как-нибудь.

«Потом» не настало, потому что телефон у Алексея украли через неделю и с отцом он больше не виделся. А мать разыскал несколько лет спустя. Да даже не сам разыскал – хотя пытался, – другие люди его самого нашли, чтобы дату похорон сообщить.

Так он узнал, что мама умерла. Нервы, печень, алкоголь, антидепрессанты… Из-за таблеток Алексей соображал не шибко хорошо, сложные термины в памяти у него надолго не сохранялись. Он понял только, что мама болела с тех пор, как не стало бабушки, а расставание с мужем и пребывание единственного сына в психушке поправить ее пошатнувшееся здоровье никак не могли.

– У тебя дурная наследственность, Леша, – объясняла психиатр с Березовой, шестнадцать. Толстая, суетливая и совсем не такая ласковая, как доктор в лечебнице. – Мама, бабка, ты сам – все шизоиды, поголовно. Просто у тебя в раннем возрасте проклюнулось, а у тех попозже.

Ну да, так и есть. А еще они умерли, а Алексею как-то дальше жить надо. С диагнозом, полное название которого он никак не мог запомнить.

– Социализируйся, Леха, – советовала психиатр. – Работу ищи, а то на одну пенсию не протянешь. И это… бабу бы себе тоже нашел, а?

Как выяснилось, Алексею полагалось наследство – старый бабушкин дом. Мать там не жила, вообще там никто давно не жил. Когда Алексей вернулся в деревню, то обнаружил битые стекла и беспорядок в разграбленных комнатах. Даже дверь в подвал оказалась вынесена.

Он постоял какое-то время на пороге перед запыленными и, судя по запаху, зассанными ступеньками. Смотрел вниз и слушал… В первую очередь себя самого слушал: не пробудится ли внутри что-то забытое, не всколыхнется ли эхом давным-давно погребенное?.. Не всколыхнулось и не пробудилось – таблетки действовали.

Так к двадцати пяти годам Алексей потерял обоих родителей, зато обзавелся собственным домом. А позже и работу нашел неподалеку – пускай и обычным грузчиком в продуктовом, пускай и платили копейки. Ему, жившему бобылем, непьющему и некурящему, да с пенсией по здоровью, на сносное житье-бытье хватало. Стекла в оконные проемы вставил, кой-чего из мебели прикупил – все как-то помаленьку стало налаживаться. Березовую-шестнадцать исправно посещал дважды в месяц, таблетки принимал по расписанию, спал ночами беспробудно, а если даже во сне и возвращались к нему старые знакомые, если и нашептывали чего – Алексей этих снов не помнил.

Иногда он думал о том, что сказала Березовая-шестнадцать насчет «найти себе пару». Иногда, обычно по вечерам, с тоской посматривал на соседский дом. Тетя Клава жилье продала, и теперь там обитала бездетная чета средних лет, которые круглый год что-то у себя ремонтировали, пристраивали, городили.

Алексей думал, что на месте этих людей могли быть он и Фрося. В какой-нибудь параллельной реальности, где баба Нина и мама до сих пор здравствовали, а сам он никогда не был знаком с доктором из лечебницы и психиатром с Березовой-шестнадцать.

Вот так же жили б, как соседи живут. Тоже что-то куда-то приколачивали. Тоже б в огороде землю лопатами ковыряли и катались на внедорожнике за покупками в гипермаркет по понедельникам. Только не вдвоем – в мечтах Алексея они с Фросей растили детишек.