Голоса из России. Очерки истории сбора и передачи за границу информации о положении Церкви в СССР. 1920-е – начало 1930-х годов

«То, что было решено и сделано в данном случае Матерью Великой Христовой Церковью, есть не что иное, как выполнение возложенного на нее канонического и нравственного долга…»[241] Вселенский Престол, писал Патриарх Фотий II, «имеет канонические юрисдикционные права над находящимися в диаспоре приходами»[242].

15 октября последовал ответ. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя не без веских оснований утверждал, что «первенство в долге» попечения о нуждающихся Церквах «не дает предстоятелю старейшей Церкви полномочий на какие-либо начальнические действия в отношении другой автокефальной Церкви…»[243]. Он пишет: «Небесспорным представляется нам и утверждение послания, будто территория Западной Европы, где возникло дело митрополита Евлогия, подчинена юрисдикции Константинопольского Патриарха»[244]. Каким образом заграничные русские приходы, существующие в Западной Европе более 30 лет, «без согласия Русской законной церковной власти, и даже без сношения с нею, можно отторгнуть из ее юрисдикции, пусть даже временно?»[245] Вновь митрополит Сергий призвал Вселенского Патриарха «возвратить митрополита Евлогия и его последователей на путь канонического послушания их “законному церковному начальству” и тем утвердить колеблемый мир в нашей Православной Русской Церкви»[246].

Анализ каноничности действий участников коллизии не входит в задачи данного исследования, однако скорбная картина происходивших разделений показывает, как гнет большевистской власти ломал церковные структуры не только в России, но и в общинах беженцев, вынуждая их возглавителей принимать порой весьма неоднозначные решения.

Обзор контактов митрополита Сергия с Патриархами Православных Церквей будет неполон, если хотя бы вкратце не упомянуть переписку митрополита Сергия с Патриархом Сербским Варнавой, который пытался со своей стороны помочь преодолеть разделения в Русской Церкви. Патриарх Варнава (в миру Петр Росич) был выпускником Санкт-Петербургской духовной академии, в 1906 г., по ее окончании ректор епископ Сергий постриг его в монашество и возвел в сан иеродиакона, а затем иеромонаха. После возвращения в Сербию иеромонах Варнава в 1910 г. был хиротонисан во епископа. В 1916 г. он вновь оказался в России, был свидетелем Священного Собора, сослужил Святейшему Патриарху Тихону. На Патриарший Престол он взошел в 1930 г. Преданный друг России, он всемерно помогал беженцам, нашедшим приют в Королевстве сербов, хорватов и словенцев. Уникальное положение Сербского Патриарха, бывшего в хороших отношениях и с митрополитом Сергием, и с митрополитом Антонием (Храповицким), сделало его центральной фигурой в коллизии, связанной с попыткой восстановления единства Русской Церкви.

Патриарх Варнава, единственный из предстоятелей автокефальных церквей, признал неправомерным принятие Константинопольским Патриархом митрополита Евлогия в свою юрисдикцию. По словам епископа Вениамина (Федченкова), «переписка М[итрополита] Сергия с П[атриархом] Варнавой началась в 1932 году по поводу запрещения митрополита Евлогия. Тогда П[атриарх] Варнава выражал М[итрополиту] Сергию свое почтение как законному главе Русской Церкви («Тихоновской») и осуждал М[итрополита] Евлогия и Константинопольского Патриарха»[247].

23 марта 1933 г. митрополит Сергий обратился к Патриарху Варнаве с обширным посланием, которое было опубликовано в «Журнале Московской Патриархии» (1933. № 14–15). Жестко критикуя архиереев-беженцев, «оставивших свои епархии, но не пожелавших вместе с тем оставить и свои иерархические полномочия»[248], митрополит Сергий ставил им в вину игнорирование указа Святейшего Патриарха Тихона об упразднении «Карловацкого управления»[249]. Заместитель Патриаршего Местоблюстителя предлагал архипастырям, пастырям и мирянам «Карловацкой группы» примириться с Матерью-Церковью в лице ее законной представительницы – Московской Патриархии. Патриарха Варнаву митрополит просил быть посредником между ним и духовенством Архиерейского Синода в деле возвращения последней в лоно Матери-Церкви. Однако условия возвращения были все теми же. В частности, главным было обязательство воздерживаться в своей церковно-пастырской деятельности от нелояльных выступлений[250]. При неисполнении этого требования архиереям и иереям Русской Православной Церкви за границей предлагалось перейти в другую юрисдикцию. Храмы и другие церковные учреждения, если они были в ведении Святейшего Правительственного Синода, предлагалось передать Московской Патриархии. Архиерейские Синод и Собор должны были закрыться.