Голоса над рекой

Глубже, как бы в следующем дворе, две 14-этажные башни из желтого облицовочного кирпича, а между ними, прямо перед вашим дворовым подъездом - красивый 3-этажный домик, красный с белым -"центр вычислительной техники" с детской площадкой перед ним.

Выходит, здесь все совершенно новое и ни следа этой вашей "Австро-Венгрии", этих заборных заплат, так что, надо думать, дворовых боев здесь вести было бы сейчас никак нельзя, и твой Колян был бы без дела".

...Коля-Колян...

Милый сумасшедший нашего двора...

Он жил с сестрой Калей, которая весь день играла на пианино. Выйдя во двор из дома, Коля тут же, сложив руки рупором, кричал в направлении льющихся из окна звуков.

- Каля! Я пошел миз (вниз), вам (непременно вам) ничего не надо? (Всегда только и только эти слова.

Кале никогда ничего не было надо, кроме игры на пианино, и она продолжала ее, а Коле, видно, тоже ничего не было надо, никакого ответа ему важно было прокричать свое, что он и делал, сколько бы раз ни выходил во двор, а выходил он часто... После запроса Кале Коля поступал в наше распоряжение, и мы с его помощью начинали бой с соседним двором, выставив Колю впереди себя. Он был большой, высокий, с лохматой головой и длинными руками. Размахивая ими и что-то громко и непонятно крича, Коля внезапно выскакивал из-за угла и этим каждый раз страшно пугал противника, который - наша разведка доносила - уже подбирался к нам, - противник сдавался без боя.

Так мы побеждали.

...Коля-Колян, Коля-Колян... "Я пошел миз. Вам ничего не надо?".. Наш дом, наш двор...НИЧЕГО НАМ БОЛЬШЕ НЕ НАДО... НИ-ЧЕ-ГО...

"Смотрю со двора на ваш балкон, с которого так хорошо был виден этот просек, а иногда и та женщина"...

...Та женщина!..

Эта сирень, стоящая широкой длинной стеной в палисаднике перед нашим балконом, была с него видна вся. И вырастила ее именно она, та женщина. Она была очень доброй и всегда выкидывала нам наши лаптовые мячики, улетающие во время игры в ее сирень... На одной из дорожек, засыпанной золотым песком, стояла ее плетеная качалка, такая... ну, кресло-качалка, летняя, слегка желтоватая, какие бывают на дачах...

Качалка, утопая в сирени, видна была с балкона не вся, и женщина, которая в ней качалась, тоже была видна не вся, что делало ее особенно загадочной, таинственной.

Мы забирались на наш балкон и ждали, когда заскрипит качалка...

Эта женщина летом и весной всегда была в длинном белом платье с широкой оборкой внизу и в белой панаме с большими полями. ПО ЭТИМ-ТО ПОЛЯМ И ПРЫГАЛИ ЗОЛОТЫЕ СОЛНЕЧНЫЕ ЗАЙЧИКИ!.. Поля прикрывали ее лицо, и хорошо мы его никогда не видели - это было особо счетово!

Чем-то она болела... Мы не знали, чем, кажется, что-то было с ногой, но не точно, просто она чуть прихрамывала. И это тоже было счетово. Из сирени она никуда не выходила. Зимой мы совсем ее не видели, а осенью она иногда гуляла по дорожке в длинной, теперь уже черной юбке и коротком жакете с небольшим рыжим меховым воротничком и с черной тросточкой в руке... Тросточка была безумно счетовой!

Мы не знали ее имени, но про себя называли Анной. Произносили его редко и, если произносили, - всегда на выдохе и не до конца, с "затуханием": Анн... Имя это было счетово, счетово, счетово!

Под впечатлением письма дочери, в одну из бессонных ночей, я написала стихотворение "Детство":

Где вы дни, пронизанные солнцем,

Не высоким, недоступным и надменным

Низким,

близким-близким

На лужайках,

на тропинках дач меланхоличных,

во дворе,

где клубы дерзкой пыли

Заросли сиреней позакрыли,

С брызгами бутылочных осколков,

Сквозь которые зеленым глазом

солнце?

"Балкон, по-моему, размером с наш.

Наверху, на специальных трубах, протянуты бельевые веревки, внизу стоит большая розовая корзина из универсама.

Со двора, в бабушкином окне и на кухне - белый тюль.

Рву какой-то лист у ног - для сушки, ну и пошли в квартиру, на 2-й этаж...

Стоим на площадке у перил.

По этой лестнице спускался в последний раз дед... Наверное, держаться за перила ему не дали... Стою и думаю об этом. Мне кажется, что и Саша об этом думает, ведь они с Лялей так любили деда, как и все Капитоши, как все вообще!..

Поднимаю глаза: N 13.

У меня страшно заколотилось сердце.

Дверь обита черным дерматином, как у нас, только здесь дерматин снаружи (Господи, все - как у нас!..)

Саша говорит:

- Позвони, не бойся!

Мне ужасно страшно, но я тяну руку к звонку, а в голове кусочек какого-то стихотворения: "Не искал я твой детский след:"* И вертится, и вертится, хотя зря: я-то ищу!

Молчим, ждем. Что же будет? Что я скажу? "Не искал я твой детский след", - вот что я скажу! Я уверена была, что это скажу, понимаешь? Черт-ти что в голове! Но все же из-за Саши я была сравнительно спокойна уж он-то со своей иронией что-нибудь придумает!"

Мать специально прервала здесь чтение.

Мало ли что могло оказаться на 2-м этаже... Войдет ли дочь в НАШУ квартиру?

Матери было не по себе, и она вернулась во двор.

Там, в детстве, время от времени появлялся еще один чудодей старьевщик.