Голоса Памано

Он отпустил ее запястья. Снял с себя рубашку, брюки и старомодное нижнее белье. Элизенда, оцепеневшая от нелепости положения, никак не реагировала. Ее шофер, верный, преданный, бессловесный, стена, которая всю жизнь защищала и прикрывала ее, демонстрировал перед ней свои срамные места, восставшие гениталии. Почти теряя сознание, она опустилась на диван. Ее напугал новый, неведомый прежде блеск в глазах Хасинто. Почти такой же страх она испытает через несколько месяцев, когда, сидя на том же самом диване, прочтет эту ужасную анонимку. Она посмотрела на голого шофера и отстраненно, безучастно покачала головой. И это тот самый слуга, что был тщательно отобран среди прочих кандидатур в смутное время, наступившее после смерти ее отца и брата. Слуга, отвечавший за безопасность молодой Вилабру своей жизнью, мужчина, живший для нее и ради нее двадцать четыре часа в сутки, сейчас стоял перед ней совершенно голый, вымаливая у нее любовь, прося о невозможной, абсурдной близости. Она приготовилась к бою.

– Да пошел ты куда подальше… Тебе так больше нравится?

– Раздевайся.

– Ты сможешь овладеть мной, только если убьешь.

Она встала и вплотную приблизилась к Хасинто, борясь с отвращением и обретая прежнюю уверенность, и добавила в общем так: или ты убиваешь меня, или одеваешься. Прикрой свое смехотворное брюхо и исчезни из моего дома, или закончишь жизнь в тюрьме. Если бы это зависело только от меня, ты бы вообще никакой пенсии не получил.

Член Хасинто моментально съежился, даже не посоветовавшись со своим хозяином, ибо он-то отчетливо осознал, что между сеньорой и им ровным счетом ничего не изменилось и не может измениться никогда.

45

Старуха Вентура провела кончиками пальцев по усам, а потом нежно погладила суровые глаза на пожелтевшем от времени лице.

– Мой Жоан. Я никогда не видела этой фотографии. – Она взглянула на дочь. – А ты?

– Нет, не видела.

– Что там написано? – Старуха протянула газетную вырезку Тине и в ожидании ответа взяла чашку своей дочери и, прикрыв глаза, с наслаждением вдохнула аромат кофе. – Так что там написано? – повторила она.

– Что, похоже, бандита Жоана Эспландиу из дома Вентура в Торене, известного также под именем лейтенанта Марко, видели в окрестностях города Лерида.

– И когда это было?

– В мае тысяча девятьсот пятьдесят третьего года.

Старуха Вентура украдкой взглянула на дочь, и та ответила ей таким же мимолетным взглядом. Тина почувствовала себя лишней в этом бессловесном диалоге и решила напомнить о себе.

– В чем дело? Что происходит?

– Отец приходил… Ладно… – И сухим тоном: – Давай не будем об этом, мама.

– Это было пятьдесят лет назад, дочка. Думаю, можно уже об этом рассказать.

– Он ведь тайком приходил к вам, не так ли?

– Да, приходил два раза.

– Три, – уточнила старуха.

– Ну да, три, конечно, – подтвердила Селия. Один раз – когда убили моего брата, незадолго до захвата Валь-д’Аран, второй…

Селия Эспландиу сделала глоток кофе. Она не знала, говорить ей или лучше молчать. Потом указала на фото:

– Мой отец принимал самое непосредственное участие в организации вторжения республиканской армии. Но из-за каких-то там партийных разборок его все время бросали на выполнение всяких второстепенных задач. – Еще один глоток кофе. – Он был очень разочарован.

– Вторжение армии ведь провалилось.

– Оно продолжалось десять дней, – вмешалась старая Вентура; она говорила сухо и резко, словно все еще испытывала недовольство тем, как когда-то разворачивались события. – Жоан говорил, что лучше вести партизанскую войну, а не идти на прямое столкновение с армией, но к нему не прислушались, вот и…

– Он скорее был сторонником анархистского движения, не так ли?

– Мне кажется, да, – сказала дочь. – Я не слишком-то во всем этом разбираюсь, но мне кажется, это так.

– А два других раза?

Мать с дочерью вновь переглянулись. Мать сделала резкий знак Селии, чтобы та не двигалась с места: она сама посмотрит, в чем дело. Женщина подошла к окну, приоткрыла створку, и в образовавшуюся щель тут же пролезла чья-то рука. Тогда женщина распахнула окно. Жоан Вентура, бесшумно, словно дикая кошка, впрыгнул на середину комнаты. Его жена и две дочери, Селия и Роза, молча застыли, глядя на отца с надеждой и некоторым испугом, особенно Роза.

– Это твой отец, Роза.

– Не бойтесь, – тихо сказал тот.