Голоса Памано

Когда стемнело, перед Валенти предстала Роза, бережно неся перед собой свой раздавшийся живот, и сказала если ты мужик с яйцами, то сажай меня, но отпусти мальчика; Валенти молча выслушал ее, но ничего не ответил; вместо этого он позвонил в колокольчик; появился мужчина в форме с кудрявыми волосами, и алькальд что-то прошептал ему на ухо; кудрявый парень вышел, а Валенти осмотрел Розу с головы до ног и сказал а что происходит? Может быть, появился Вентура, а я не знаю? В ответ она попыталась назвать причины, по которым никак нельзя убивать четырнадцатилетнего мальчика; это были как базовые аргументы (в этом возрасте мы все невинны; достоверно известно, что парень не сделал ничего плохого), так и косвенные (угрызения совести после убийства ребенка). Валенти дал ей возможность вволю пораспространяться на эту тему, а когда пришел испуганный Ориол, которого о приходе жены оповестил мужчина с кудрявыми волосами, алькальд тут же утратил свой скучающий вид и сказал сеньор учитель, ваша супруга вот уже полчаса несет всякую чушь; будьте добры, отведите ее домой, а то она мне уже печенку проела, и Ориол схватил жену за руку и тихо сказал пошли, Роза; женщина резко вырвала руку и отправилась домой одна; расстроенный Ориол не посмел даже взглянуть на Валенти, и тогда тот сказал ему эй, послушай, чтобы учитель поднял голову и посмотрел на него. Когда Ориол поднял глаза на алькальда, тот весело подмигнул ему: ты же знаешь, женщины легко теряют голову; сохраняй спокойствие, как сегодня утром в школе.

– Но вы не знаете, что я сегодня утром делал в школе.

– Я знаю все. У меня очень хорошие информаторы. Я даже знаю, что Писуэрга – приток Тахо.

– Приток Дуэро.

– В этой реке я купался во время войны против коммунизма, а теперь твоя жена хочет, чтобы коммунизм возродился, и прикрывает это чувством милосердия.

– Моя жена не…

– Как я тебе уже сказал, с женщинами всегда так. – С силой захлопнув один из ящиков стола: – Но я не потерплю больше ничьего вмешательства в свою миссию по наведению порядка. – Переходя на крик: – Ты что, забыл, сколько солдат испанской армии полегло в засаде, а?!

Ориол Фонтельес не ответил на вопрос, который счел риторическим, да и ни к чему это было: поезд уже ушел. Однако он все же собрался с духом и спросил а сеньора Элизенда не просила вас прекратить это дело?

– Сеньора Элизенда сейчас в Барселоне, у нее срочные дела с этим жуликом, ее мужем, – дела, связанные с землями, которыми владеют те и другие Вилабру в нашей округе. Тебе нужны еще подробности?

– Я только спрашиваю, не просила ли она, чтобы вы оставили мальчика в покое?

– Сеньора Элизенда не обладает в Торене никакими властными полномочиями.

Во всей деревне было лишь две лампочки уличного освещения, и одна из них – на площади, около окна, в которое сейчас упорно и неотступно смотрела Роза, чтобы только не видеть своего мужа. Он знал это, знал, что она не отводит взгляда от площади, дабы не встретиться глазами с ним.

Вечером все были уверены, что Вентура вот-вот явится; всем хотелось верить в то, что известие застало его далеко от дома, поэтому он так запаздывает. На всякий случай, пока армия подсчитывала своих мертвецов и зализывала нанесенные воинской гордости раны, два взвода фалангистов заняли Торену и установили систему связи с ближайшей ставкой жандармерии на тот случай, если Вентуре придет в голову явиться вооруженным и с сообщниками. Валенти нервничал, в пустом желудке у него невыносимо урчало, и он все время постукивал металлической зажигалкой по поверхности стола, не в состоянии заниматься ничем иным, кроме как ждать момента, когда Вентура рухнет перед ним на колени и будет умолять о пощаде для своего сына; и тогда он наконец скажет ему как бы ты ни отрицал это, убийца, мерзкая свинья, это ведь ты в свое время покончил с сеньором Вилабру и не ждал, пока кто-нибудь придет просить снисхождения для старика, ну вот теперь пусть твой сын заплатит за это преступление, а он точно заплатит, как, впрочем, и ты, и я не успокоюсь, пока не покончу со всеми, кто участвовал в убийстве сеньора Вилабру и его сына, которому было всего двадцать шесть лет, когда с него спустили шкуру. Это он в свои двадцать шесть лет был ребенком, а не твой выродок, который выглядит стариком, потому что все мы, прошедшие через войну, постарели раньше срока, так что… который час?

– Пробило девять.

– Вентурете конец, и это не моя вина. Готовьте его.