Голоса потерянных друзей

— Я это… пишу помаленьку… для проекта… — говорит он.　

«Ущипните меня! Я что, сплю?!»　

Гэр опасливо смотрит на меня из-под длинной, грязной, темной челки, выбившейся из-под форменной кепки «Хрю-хрю и Ко-ко».　

— Дядя Сол недавно ездил в Батон-Руж, в дом престарелых, навестить деда. Мы с Шэдом тоже поехали, чтобы его расспросить. А то дома ни семейных Библий нет, ни еще чего такого. — он опасливо косится на соседний столик, за который администратор уже усаживает новых гостей, поворачивается к ним спиной и продолжает: — Дед мне рассказал кое-что о нашей семье. Они, оказывается, наворотили дел! Были самыми крупными бутлегерами в ближайших трех приходах. Дед тоже стал помогать, когда ему было всего одиннадцать, — после того как таможенники «убрали» его отца. Но вскоре семейный бизнес прикрыли. Дед ушел из дома и отправился вверх по реке, а потом нанялся на работу к каким-то дядьям, у которых была своя мельница. Он вспоминает, что у них в амбаре была комната с цепями для рабов. В те времена они ловили беглецов в болотистых лесах, свозили в Новый Орлеан и продавали! Представляете? Настоящие браконьеры! Вроде тех, кто крокодилов ловит в несезон. Вот чем моя родня зарабатывала себе на хлеб.　

— Ничего себе… — других слов у меня просто не находится. Так часто бывает, когда мы делаем очередное открытие в рамках нашего проекта «Подземка». Правда нередко ужасает. — Прошлое бывает сложно понять, так ведь, Гэр?　

— Вот-вот, — его щуплые плечи никнут. Глаза темно-болотного цвета смотрят в пол. Под левым темнеет синяк — откуда он, одному Богу ведомо. — Может, мне заново начать свой проект? А то Фиши вечно творят всякие непотребства и попадают в тюрьму. Может, я выберу кого-нибудь с кладбища и расскажу о нем? Какого-нибудь богача, мэра или еще кого…　

Я сглатываю ком и стараюсь держать себя в руках:　

— Еще рано сдаваться. Давай продолжим поиски. Напомни мне завтра в библиотеке, и мы возьмемся за дело вместе. Может, поискать по другой линии? По маминой, к примеру?　

— Мама в приют попала, когда была еще совсем маленькой, так что ее родню мы вообще не знаем. Она откуда-то из Тибодо, кажется.　

Я неловко ерзаю на стуле, думая о том, каково это — оказаться ребенком во власти незнакомцев, не имея в этом мире никакого надежного якоря.　

— Ладно, посмотрим, что у нас получится выяснить. Начнем завтра же. Будем искать по фамилии твоей мамы. Никогда не узнаешь, где…　

— …спрятано золото, пока не начнешь копать. Да-да. Я помню, — говорит он, завершив за меня мантру, которую мы с ребятами придумали в классе.　

— Семейная история складывается по меньшей мере из двух половинок, верно? Так что назови мне мамину фамилию.　

— До свадьбы с Фишем она была Мак-Клатчи.　

Натан со стуком опускает нож для масла на стол и расправляет плечи:　

— В роду моей матери были Мак-Клатчи. Дальние родственники, но все же. Они все живут кто в Морган-Сити, кто в Тибодо, кто в Байо-Кейн. Может, мы в прошлом были родней.　

Гэр и я во все глаза смотрим на него. Мне и в голову не приходило, что Натан так хорошо разбирается в своих семейных связях по материнской линии. По его рассказам можно было представить, что у его матери никого не было и что она приехала откуда-то издалека. А теперь оказывается, что у Натана полно родственников по всему побережью к югу отсюда! И у них своя жизнь, родня и семейные сборища.　

— Может… — отзывается Гэр, которому тоже непросто осмыслить вероятное родство с Натаном Госсеттом. — Но что-то сомневаюсь.　

— На случай, если это все-таки правда, советую побольше разузнать об Огастасе Мак-Клатчи по прозвищу Гас. Когда я был маленьким, на семейных праздниках мои пожилые дяди и тети о нем очень много рассказывали. Если ему нашлось место в твоем генеалогическом древе, то тебя ждет очень интересная история.　

Гэр смотрит на него с сомнением.　

— Надеюсь, выпечка вам понравится, — тихо говорит он, пожимает плечами и уходит.　

Натан глядит ему вслед.　

— Бедняжка, — говорит он и смотрит на меня. В его взгляде отчетливо читается: «Не знаю, как ты день ото дня такое выдерживаешь».　

— Честно говоря, я понимаю его чувства. — Откровения о прошлом Натана и Фишей напомнили мне о возможной связи моей родни со стороны отца с Муссолини. — До чего странно, что можно порой винить себя за семейное прошлое, к которому ты никак не причастен, правда? Мои родители окончательно порвали, когда мне было четыре с половиной, и папа вернулся в Нью-Йорк. Мы с ним особо не общаемся, но сейчас мне даже хочется кое о чем его расспросить, выяснить правду, — поверить не могу, что я произнесла это вслух, да еще в присутствии Натана. Видимо, теперь, когда проект «Подземка» занял все мои мысли, я невольно сосредоточилась и на собственных семейных связях. Натан слушает меня внимательно, то и дело кивая, и я не испытываю никакого смущения.　

К хлебу он так и не притронулся.