Голоса прошлого

    Адмирала Гартмана видел в записи, собрал о нём почти всё, что мог, радовался, когда тот нашёл свою смерть, вместе с планетой, которую защищал, но защитить не сумел*. И плакал от бессильной ярости, от того, что слишком мал и не может служить во флоте наравне с теми, кто бил проклятых Чужих по всему обитаемому космосу.

    Любил летать. Небо вошло в кровь навсегда после первого же полёта в атмосферной спарке с отцом. Инструктора отмечали талант и дар, а он... В его крови кипело Небо.

    __________________________

    * Ясная Поляна, локальное пространство сектор Новой России. Была атакована Объединённом флотом под командованием Лаутари Ми– Скайона лантарга и уничтожена боеголовками планетарного поражения; на данный момент локальв возвращена в пространство Земной Федерации; Ясная Поляна включена в программу вторичного терраформирования. Цена восстановления по оценкам экспертов – от ста пятидесяти до двухсот пятидесяти стандартных лет по метрике Федерации...

    Это называлось охотой...

    Здесь Чужие отказались принимать протекторат. Они сражались за свой мир до последнего, но – вполне закономерно!– проиграли. Изначально приняли неверное решение сопротивляться. Что ж, формула на такие случаи одна: побеждённый плачет.

    Города Чужих, оставленные хозяевами, ветшали и разрушались. Их заливало наводнениями весной, заносило снегом зимой, их захватывал лес или разрушали пустыни. Кто выжил, те ещё прятались в горах, под землёй, там, где их было очень трудно обнаружить и уничтожить. Называли себя 'партизанами' и 'Сопротивлением', но из года в год их становилось всё меньше, а урон, который они могли нанести, слабее.

    Это называлось охотой.

    Если бы кто– то определил мальчишек мерзавцами, он с братьями и друзьями удивились бы и очень оскорбились. Мерзавец сознает, что поступает плохо, и наслаждается этим. Они с их точки зрения – не совершали ничего плохого и недостойного.

    Древо их мира стояло на прочной, как гранит, Основе.

    Есть Родные. Те, с кем делил пространство детской поляны – братья и сёстры, по отцу и по матери, сыновья и дочери братьев и сестёр отца и матери. Это – лист малой ветви большого дерева. Сама малая ветвь и Родовое Древо – тоже Родные, но уже дальше. Есть другие Родовые Деревья – это не– Родные, но Свои. Безродные, лишённые корня, не нашедшие себя в Озёрах Памяти – это тоже Свои, хотя уже совсем не близкие.

    Все вместе – Оль Лейран Луараветаларем Неше, Старшие Дети Мирового Древа.

    И есть Чужие.

    Чужих много, они разные. Но все они – это либо мёртвые враги, либо полностью принявшие волю Старших приспешники. Только так. И никак иначе.

    Желания, мечты, обычаи, законы, память Чужих могли быть смешны, любопытны, забавны, отвратительны или же нейтральны, но лежали под каблуками обуви Старших. С Чужими можно было до некоторой степени считаться, пока они в силе, но только пока. Время не щадило их; как штормовая волна, бьющая в гранитный утёс, теряет после бури свою силу и уходит обратно в океан, так и цивилизации Чужих отступали в забвение перед натиском Старших. А хорошие бури всегда идут на пользу лесу: выживают сильнейшие, расширяясь в пространстве и времени...

    Так или не так он думал, когда впервые вышел на охоту, он не помнил. Но узкая тропа над обрывом запомнилась. Девчонка– Чужая с малышом на руках – запомнилась. Малыш скулил на одной протяжной ноте, а она пятилась по тропе молча. Ей советовали остановиться, не быть дурой. Для неё нашлось бы место в садах лиданареома, а её сына можно было бы воспитать приспешником. Но в её глазах вспыхнуло вдруг давнее пламя, горевшее когда– то во взгляде его матери. Увидел, но не успел развернуть ловчее поле; несколько мгновений на прогрев и регенерацию и именно их не хватило. Девчонка шагнула вниз, и свирепая горная река, с грохотом ворочающая громадными валунами, приняла её.

    Несколько лет спустя. Те же горы и та же тропа. Место считалось безопасным, уже много лет здесь не встречалось ни одного Чужого. Ни с оружием, ни без.

    Стрела прилетела из– за деревьев. Самодельная стрела из самодельного лука. Она не смогла бы пробить походную одежду из прочной ткани. Вот только воткнулась не в защищённое одеждой место.

    В глаз.

    Навылет.

    И та, в чьём имени жил солнечный свет, перестала быть в одно мгновение.

    Мальчишка– оборвыш, непонятно откуда здесь взявшийся. Наверное, он мог бы привести к своим, но гнев и ярость – плохие советчики. Свернул ублюдку тощую шею, но смерть обратить вспять не сумел.

    Лилово– фиолетовое пламя обряда Прощания.

    Та, чьё имя горело солнечным светом, ушла тропою снов к давно почившем в корнях родового Древа предкам.

    Согласно обычаю, он взял за себя её сестру. Имя сестры серебрилось звёздной пылью на ночной росе. За короткое время она родила сыновей и дочь и он приходил к малышам на детскую поляну, а сам думал о предстоящем вылете, о боевом патрулировании, о том, что снова и снова будет искать проклятых недобитков, выжигать огнём их вонючие норы до тех пор, пока не останется ни одной.

    А потом на планету пришла армия.