Голоса прошлого

   – Пришло, – ответил он. – Но мне не вняли. А– дмори леанкрум обладает правом отмены, а она пожелала остаться. Они всегда остаются, знаете ли.

   А– дмори леанкрум – это что– то вроде Главного Садовника в таких городах. Могу понять, почему она готова была сгореть вместе со своими подопечными. Классический случай эмпат– зависимости, в данном случае, зависимости от разумных деревьев, составлявших лан– кайшен.

   Укор, прозвучавший в словах старого ольра, мне не понравился. Застрелиться теперь от стыда, так? Всей базе коллективно. За убийство разумных деревьев, заведомо находящихся в беспомощном состоянии. Или как там оно формулируется. Этого он от нас ждёт, что ли? Однако.

   – А как вы хотели? – спросила я. – Вы пришли в чужой мир с оружием, половину его жителей убили нарочно для того выведенной заразой, остальных загнали в пещеры, – тут мне недобро вспомнился мальчишка Немелхари, – ваши юноши охотились на них, как на диких зверей, оттачивая воинское мастерство… И вы думали, вам за это ничего не будет?

   А– дмори абанош слегка пожал плечами. То– то и оно. Сказать нечего.

   – Мне жаль ваши деревья, – сказала я. – Вас – не жаль. Ни вас, ни вашу а– нкмори леанкрум. Ведь это вы подвели свой Лес под огонь. Вы перед ним виноваты, не мы.

   – Вы умеете слышать, госпожа комадар, – сказал он. – Это большая редкость даже среди нас…

   Я потёрла ладонью затылок, вспоминая то странное чувство, возникшее при общении с Лесом. Разговор, не– разговор. Мощный обмен эмоциями, надеждами, переживаниями и единым на двоих сожалением. Да уж. Умею слышать…

    – Вы не на своём месте, Ламберт комадар, – продолжал между тем а– дмори абанош. – Война – не ваш психопрофиль. Лучше бы вам вернуться домой…

   – Дом мой сгорел, а– дмори абанош, – сказала я медленно, ощущая, как давит в груди. – Мне не к кому и некуда возвращаться. Моё место – здесь. И пока я здесь, кто– то другой строит дом и спит спокойно, зная, что его дом не спалят враги. Что над головой у него мирное небо. Что ближний космос свободен. А дальние рубежи охраняем мы. Я, она, – я ткнула пальцем через плечо в сторону Ирэны, – наш капитан.

   Огнев хмыкнул, но от комментариев воздержался. Я развела руками:

   – Сожалею, но воспользоваться вашим добрым советом не могу.

   – И всё же я желаю вам когда– нибудь обрести дом, – искренне сказал старый Шокквалем. – Или вырастить свой. Когда это случится, посадите у порога вот эти зёрна, – он протянул ко мне руку.

   На его ладони лежали разноцветные семена. Небольшие, неправильной формы, светящиеся шарики.

   – Это кайшеннерем, хранитель домашней поляны. Будет куст, вот такой, – а– мдори абанош показал ладонью размер, где– то на уровне колена. – Цветёт круглый год, в уходе неприхотлив. Возьмите… Мне больше нечем вас отблагодарить.

   Я осторожно подставила ладонь. Семена оказались лёгкими, как пушинки, и очень тёплыми, теплее, чем обычные семена. Я очень остро восприняла упругий ток жизни, дремлющей под сияющей кожурой.

   – Это ведь никогда не закончится, – тихо сказала я. – Верно? Вчера мой дом, сегодня ваш, завтра и послезавтра – чей– то ещё. Ваши ак– лиданы считают войну великим благом для Оллирейна, они…

   – Кто именно? – спросил а– дмори абанош. – Назовите имя. Без имени это всего лишь слова, назначенные очернить мой народ…

    Я восхитилась. Каков друг, а?

   – Кемтари Лилайон ак– лидан сфагран леутирем дамэль, – назвала я имя и должность. – Я задала ему тот же самый вопрос: зачем? Он любезно разъяснил, что война – это двигатель прогресса. Что именно разработка средств нападения и средств защиты даёт развитие и движение вперёд. Что отсутствие соперничества, соперничества реального и настоящего, такого, чтобы жилы рвало, приводит к застою и вырождению, это непреложный факт, доказанный собственной докосмической историей Оллирейна и многовековыми социальными экспериментами на других цивилизациях. Что погибают только слабые. Что победитель владеет Вселенной, а побеждённый плачет. И что так было и так будет во все времена.

   – Возможно, он неправ…– медленно выговорил а– дмори абанош.

   – А кому от этого легче? – спросила я.

   Он помолчал. Потом сказал:

   – Я, наверное, увижу Лилайона ак– лидана. Может быть, желаете что– нибудь ему передать? На словах.

   – Чтоб он сдох, – подала голос Патока.

   А– дмори абанош кивнул, принимая её пожелание, но смотрел на меня и ждал ответа от меня. Тёмно– синие нечеловеческие глаза с чёрным ромбиком– звёздочкой зрачка, внимательный взгляд...

   – Ничего, – сказала я. – Мне нечего сказать Кемтари Лилайону…

   Внезапно я поняла, что это действительно так. Это ещё год назад я бы что– нибудь придумала. Сейчас…