Голоса за стеной

— А бабка с футбольным образованием, — хмыкнул Севка, когда они уже шагали к Дворцу. — Выходит, стражник у Главных ворот соврал, что тут про футбол и не слыхали.

— Тут вообще много странного, — серьезно ответил Андрюша.

Дворец возник перед ними действительно в самом конце улицы. Многоэтажное здание из стекла и бетона. Стекло оказалось непрозрачным, поэтому невозможно было разглядеть, что делается внутри. Вдоль фасада цепочкой стояла охрана.

Они поняли, что здесь проникнуть во Дворец не удастся. Решили обойти его, посмотреть, что делается с тыльной стороны. Но оказалось, что со всех четырех сторон здание абсолютно одинаковое — строго квадратное. Понять, где фасад, где бока, а где тыл, не представлялось возможным. Охрана опоясывала Дворец тоже замкнутым квадратом.

— Как же проникнуть? — спросил Андрюша.

Севка пожал плечами.

И тут возле афишной тумбы Андрюша увидел Мая. Он вроде наблюдал за ним, сидя на стебельке травы, росшей меж цветными плитами тротуара.

— Не получается? — спросил Май.

— Нет, — откровенно признался Андрюша.

— Оно и понятно. Для того, чтобы что-нибудь получилось, надо очень хотеть этого.

— А мы очень хотим, — обиженно ответил Андрюша.

— И вместе с тем сомневаетесь: получится ли? Вот она, ваша ошибка, ваша помеха. Пока не избавитесь от сомнений, не сможете преодолеть ни одного препятствия… Простите, мне пора, — и Май исчез, лишь слабо раскачивался стебелек, на котором он только что сидел…

— Мы должны туда попасть, — твердо сказал Андрюша. — Понимаешь, Севка, должны! А иначе зачем было отправляться в это путешествие? Чтоб вернуться ни с чем? Или у тебя есть сомнения?

— Нет! — затряс головой Севка. — Погоди, я придумал!

Севка полез в карман и извлек оттуда горсть каких-то цветных резинок. Это были воздушные шарики.

— Надувай, — сказал Севка.

Шариков оказалось восемь. Они надули их, перевязали ниткой, которая завалялась в одном из Севкиных карманов, подбросили вверх. Теплый поток воздуха подхватил их и понес. Но путь шарикам преградил Дворец. Они раскачивались перед его окнами где-то на уровне пятнадцатого этажа. Тут-то стражники и заметили диковинные цветные пузыри. Задрав головы, они повернулись к ребятам спиной и, дивясь, стали разглядывать шарики.

Ребята воспользовались этим и быстро шмыгнули к железным дверям. Попробовали открыть, но двери не поддавались: они были невероятно тяжелы, да и петли их поржавели.

— Есть идея! — воскликнул Севка. Он достал из рюкзака бутерброд, снял с него масло и смазал петли. — Теперь давай поднажмем.

Они налегли, петли скрипнули раз-другой, и двери распахнулись. Ребята очутились в огромном мраморном зале. Он был залит белым светом, который лился из сотен трубчатых ламп, висевших на стенах. Андрюша понял, что оконные стекла здесь сделаны из светофильтров, поэтому свет наружу отсюда не проникал. Зато улица была видна хорошо. Народу в зале было полным-полно. Все куда-то спешили, появлялись и снова исчезали. Никому не было дела до других, никто ни с кем не останавливался, не разговаривал. У одной из стен стояла стремянка, на ней восседал седобородый старец и вешал картину в золоченой раме. Картина была Андрюше знакома — «Аленушка» художника Васнецова. У другой стены на такой же стремянке сидел рыжебородый, он что-то малевал на холсте, тоже вставленном в золоченую раму, но что — понять было невозможно. Краски, едва он наносил их кистью, тут же исчезали, и холст опять становился чистым.

Ребята подошли к седобородому.

— Скажите, пожалуйста, — обратился к нему Андрюша, — что делает этот человек? — и кивнул на рыжебородого.

— Аллах его знает, мальчики, — пожал плечами седобородый.

— Кто он такой? — спросил Андрюша.

— Понятия не имею. Тут вообще никто никого не знает. Видите, сколько народу суетится? — и он указал на снующих по залу людей. — Сотни три, не меньше. Это чиновники Правителя. Такая у них работа.

— А почему петли на дверях у вас ржавые? — спросил Севка. — Дворец, а такой непорядок.

— Ими никто не пользуется, мальчики. Сюда можно попасть, ежели человек очень жаждет этого. За теми, кто входит сюда, двери закрываются один раз в жизни, поскольку выходить отсюда уже никто не хочет. Да и какой смысл? Харчи здесь казенные, работа не пыльная, знай суетись да помалкивай. После первых десяти лет на улицу уже не тянет, да и противопоказано: свежий воздух, ветерок и прочее здоровью уже вредны. А помираем — нас на лифте прямехонько в крематорий… Ну, гуляйте себе, ребятки, веселитесь, а мне некогда. Второй месяц уже картину вешаю, а сроку осталось всего две недели…

Слушая седобородого, Севка с трудом сдерживал смех. Андрюша старался быть серьезным, хотел понять, куда же это они попали.

— Смехота, Андрюха! — качал головой Севка. — В классе расскажи — не поверят. Рыжебородому-то с виду лет тридцать, не больше. Во дает! Он похож на нашего слесаря-сантехника из домоуправления. Его так все и зовут: «товарищ Шабашник». Мама говорит, что без рублевки в зубы с места не сдвинется.

— Пойдем на разведку, — сказал Андрей.