Голова бога (Приазовский репортаж)

За босым рыболовом последовал и Аркадий.

В трактире застали Кондоиди, который ничего не видел, но все знал. Грек был знатоком драк и поножовщины — его самого неоднократно штопали и уж редко какая пьяная драка в городе обходилась без его участия. И, услышав об увиденной другими ранее, махнул рукой.

— Ерунда! Плюнуть и растереть! В драке, когда лицо к лицу как обычно бьют? Пыряют в живот, колют в грудь, наотмашь ножом машут. А чтоб глотку человеку перерезать — тут сподручней сзади зайти. Говорю тебе: счеты кто-то с ним свел. Карманы его, поди, выпотрошены?

Окружающие пожали плечами и притихли. Для большинства присутствующих, убийство в драке было чем-то пусть и греховным, но заурядным. Но убийство по умыслу, да еще и ради наживы — делом было гораздо более подлым, презренным.

Пиво, взятое за компанию, еще более клонило в сон. Здешняя голь кабацкая о Ситневе знала на удивление немного. Он искал не то клады, не то залежи золота, проводил время все больше за городом. Денег, чтоб угостить выпивкой остальных у Ситнева не водилось, и потому никому он любопытен не был.

Узнав, с кем общался покойный Сытин, Аркадий отправился домой. В полицейский участок он заходить, дабы уточнить содержание карманов покойника не стал. Непонятно было, имелось ли в них что-то изначально, а если и имелось, не было ли оно присвоено полицейскими чинами.

…Дойдя до своего дома, Аркадий лишь сняв сюртук упал на кровать.

В голове толпились множество мыслей, образуя хаос. Но прежде чем благословенный сон поглотил разум, перед внутренним взором Аркадия почему-то предстала вдовая графиня.

Конкордия.

* * *

Аркадий проснулся под вечер. Он спал бы и дольше, да в животе словно котята принялись водить хоровод. Юноша попил кваса, заедая его краюхой хлеба и сыром. После — сходил в нужник. Время было позднее, и дело можно было делать, особо не таясь, глядя через открытую дверь на звезды.

Аркадий попытался сложить то, что узнал вчера с тем, что известно было ранее. Ситнева он отложил на будущее — этот несуразный покойник скорей путался, находился где-то сбоку, нежели что-то прояснял. Куда более Аркадия интересовало оружие убийства. Выходило, что шпион как-то связан с домом Рязаниных, иначе бы откуда на конюшне взялся этот ножемет. Впрочем, дом стал на время проходным двором, но все приезжие появились в городе много позже, нежели английская эскадра. Собственно, тех, кто присутствовал в городе раньше и жил в указанном месте, было пятеро: городничий, жена, дочь, кухарка и слуга Митрофан.

Митрофан был безнадежно безграмотен и не слишком умен, оттого и пользоваться шифром не мог, кухарка, верно, весила пудов десять, и представить ее верхом на лошади было затруднительно. Это же, в меньше касалось жены городничего. Дашенька же вовсе не умела ездить верхом. Снова оставался городничий. Но опять же — он, по сведеньям штабс-ротмистра, был в другой части города.

Аркадий вернулся в свою комнату и, поворочавшись, заснул…

* * *

Утро ошибочно показалось Аркадию умней вечера.

Он подумал: наверняка же убитый штабс-ротмистр знал больше, чем говорил. Он, вероятно, вел какие-то записи, отправлял отчеты своему начальству. Может быть, письмами, поскольку, как сообщил Аркадию приятель-телеграфист, покойный штабс-ротмистр телеграмм не отправлял. Может статься, какое-то письмо было написано, но не отправлено.

Его не было у офицера с собою в ночь убийства. Отчет не успел бы найти убийца, его не нашел и Аркадий. Да и, ходя ежеминутно по лезвию бритвы, опрометчиво брать с собой столь важный документ. Следовательно, если такой отчет существует, он спрятан в пансионе, в номере, который занимал офицер.

Тогда это показалось Аркадию очевидным, и, наскоро перекусив, он отправился на Екатерининскую. Сейчас почти все комнаты в пансионе мадам Чебушидзе были заняты прибывшими офицерами, но Аркадия это никак не останавливало. Напротив — всегда можно было затеряться, сказать, что он ищет какого-то офицера.

Пройдя на задний двор, Аркадий уже привычно взобрался на дерево, с него перескочил на навес — прошел вдоль стены к окну. Оно было открыто — по нынешней жаре то было неудивительно. Закрытые комнаты за день накалялись словно печь. Аркадий заглянул в окно — пусто. Юноша перебросил тело через подоконник, огляделся.

Комната была обитаема — кровать застелена, однако не накрыта дерюгой, коя предохраняла постельное белье от пыли и выцветания под солнцем. За мутным стеклом платяного шкапа видно было одежды, на столе стоял в дешевой вазе недорогой крошечный букетик. В углу комнаты стояли кофры, баулы, чемоданы.