Голова-гнездо

Она вернулась в зал, где Русаков уже тряс следователя за плечи, словно игрушечного. Тот стонал. Да, не повезло парню.

— Давай лей!

Она послушно исполнила это,

Юрий приходит в себя

Рядом с ним стояла Марина с ведром в руках и Русаков. Оба выглядели какими–то ненастоящими, словно голограммы, и их очертания слегка колыхались вместе с окружающей обстановкой.

— А ты боялась! — ухмыльнулся санитар. — Ну что, товарищ следователь, как ваше драгоценное самочувствие?

Юрий с подозрением обвёл их мутным взглядом, провёл рукой по лицу. Фу, блядь, мокрый весь почему–то…

Его мысли вернулись к «напаталке» и больнице — так это что, был всего–навсего сон?! Ну да, похоже, так оно и есть. Интересно, сколько времени он провалялся без сознания? И где его пистолет? Во сне ведь он исчез; правда, в конце сна Русаков вернул его ему… Вроде бы они были на кладбище.

— Я хочу тебе сказать, что ты сам первый на меня набросился! — быстро заговорил Русаков. — И ещё: если ты считаешь, что её брата убил я, то ты ошибаешься. Я здесь ни при чём.

— Ни при чём, говоришь? — пробормотал Юрий и присел. — Я его убил, что ли? А! — он отмахнулся и сморщился. — Блин, башка боли–ит…

— Не надо тут было тогда бэтмэна из себя корчить.

Юрий ничего не ответил, лишь снова поморщился. Не убивал? Но если не он, то кто же? Что, Лаховский совершил сперва самоизнасилование, а потом и самоубийство? Нет, это он, сволочь! Это Русаков! Просто лапшу мне на уши вешает, сука. Мог ведь и смыться, но не смылся, спрашивается, почему? Чтобы подозрения от себя отвести?

— Мариша, ты же медик! Обслужи больного.

— Ему в больницу, наверное, надо. Вдруг сотрясение? А дома у меня, кроме анальгина, от головы ничего больше нет.

— Тогда дай ему побольше. Таблеток десять.

Юрий попытался подняться. Одной рукой он держался за разбитый затылок, на котором набухла здоровая шишка. Всё как во сне прямо… Рот был полон крови, но все зубы были целы — он просто прикусил изнутри щёку или как там это получилось? С волос на пиджак капала вода (верх пиджака был весь мокрый).

— Сперва ему промыть там всё надо. Господи, блин, у него же кровь из головы идёт! Эй, Юра! — Марина осторожно коснулась его плеча. — Пойдём в ванную, а? У меня там перекись водорода есть, я тебе рану промою.

Русаков хмыкнул и вновь уселся на диван, рядом с пистолетом. Было уже полчетвёртого. Заметив это, Юрий с удивлением осознал, что он, оказывается, пришёл сюда всего лишь минут пятнадцать назад. А во сне чуть ли не сутки прошли…

Но фильм, который продемонстрировало ему подсознание во время вынужденной отключки, начинал постепенно стираться из его памяти. Юрий потряс головой, приводя мысли в порядок, и при помощи Марины начал подниматься. Теперь это оказалось не так уж и сложно.

В ванной

Они направились в ванную, Русаков же остался в зале. Где–то за стеной кто–то на кого–то закричал. В коридоре Юрий обратил внимание на свои ботинки и тут опять вспомнил свой сон. Надо будет потом не забыть их надеть.

Марина открыла дверь ванной, и они вошли внутрь.

— Откуда он здесь взялся? — тут же зашептал Юрий, указывая рукой на зал.

— Понимаешь, он позвонил мне, предложил встретиться! — быстро заговорила девушка. В уголках её глаз Юрий различил паутинку морщинок, которую до этого не замечал. — А до него у меня был Терехин, разбудил меня. Ну ты помнишь его — тогда, на кладбище… Дурацкий день какой–то. Ещё и на работу в ночь.

Юрию захотелось обнять её, прижать к себе и, чёрт возьми, трахнуть прямо здесь. «Поставлю раком к стиральной машинке, — подумал он. — Если она шлюха, то не откажет».

Он решил, что сделает это попозже.

— Я был у его жены.

— У Нинки?!

— Тише! Да, у неё. Она нашла его рубашку, а на ней кровь — она у меня в машине. В ту ночь, когда был убит твой брат, этот… Русаков вернулся домой очень поздно и был как раз в этой рубашке.

Марина ахнула и прикрыла рот рукой.

— Так ты думаешь, это всё–таки он?!

— Да тише ты! Чёрт, я не знаю. Я был уверен, но… Уволюсь, всё! — заявил следователь, усаживаясь на край ванны. — На хрен мне это надо?

Девушка то ли усмехнулась, то ли сочувственно улыбнулась — Юрий не понял. На поверхность его памяти с того ни с сего всплыл тот кусок сна, где он возился с её трупом, выпавшим их шкафа. Но все эти остаточные явления тут же вновь исчезли, вспугнутые голосом Марины:

— Давай я тебе рану–то всё–таки промою.

В одном из отделений шкафчика, висящего над раковиной, обнаружился бинт, в другом — некий бутылёк с этикеткой. Как будто прочитав мысли Юрия, девушка бросила сперва краткое:

— Перекись! — потом задумчивое. — Та–ак.

Вцепившись руками в край ванны, Юрий ощутил себя больным и никому ненужным. Вот взять Марину — ради чего она всё это делает? Ей ведь на него наплевать, так какого же чёрта она возится с этими бинтами? Ну как же, как же, он ведь следователь! Она просто обязана делать то, что делает — во имя гражданского долга.

А если бы он не был следователем?

— Так, — снова сказала Марина. — Как бы нам с тобой всё это лучше оформить?

— Оформить? — о чём это она?

— Ну, промыть, забинтовать. Так, наклони–ка голову немного.