Голова, полная призраков

Папа взорвался. Он плюнул в лицо протестующему и обрушился на того с воплями, ругательствами и размашистыми ударами и пинками. Манифестант не дал отпор, а присел и прикрылся. Толпа быстро расступилась. Казалось, все достали свои смартфоны и начали снимать развернувшуюся сцену. Одностороннее столкновение сопровождали смех, одобрительные восклицания и провокационные возгласы. Полицейские наконец добрались до папы и обхватили его за грудь и спину. Папа полностью утратил контроль над собой. Он кричал и извивался. Затылком он бил полицейского в грудь, пытаясь вырваться на свободу.

Я прекратила подбадривать его, в горле застыл крик «Оставьте моего папу». Мне было страшно. Я хотела, чтобы полицейские успокоили и остановили его.

Папу схватили двое полицейских, и в конце концов они уложили его на землю.

Я не знала, что делать. Да и что я могла? Поэтому я открыла входную дверь, через которую мимо меня пронесся Кен. Я же кинулась вверх по лестнице. Марджори не спала и сидела на краю постели. Я не задержалась у ее двери, а продолжила бежать по коридору.

Марджори крикнула мне в спину:

– Я же тебе говорила, что с папой что-то не так. Может быть, одержим как раз он?

Я вбежала к себе и укрылась простынями под боком у продолжающей спать мамы.

Маме пришлось поехать в полицейский участок, чтобы папу отпустили на поруки. Я краем уха слышала, как она орет эту фразу в телефонную трубку. Я понимала достаточно, чтобы осознать, что дело здесь было не в опущенных руках.

День я провела за просмотром телевизора с Кеном. В программе не было моих любимых шоу, поэтому мы в основном пересматривали мультики, которые я уже видела. Мы почти не разговаривали. Я один раз спросила Кена, стоят ли у дома новые протестующие. Он подтвердил это. Точнее, он сказал: «Да, эти отвратительные люди все еще там». Я то и дело засыпала, в ожидании звуков маминой машины и следя за входной дверью. Марджори была одна на втором этаже. Я слышала, как она бродит из одной комнаты в другую, стучит дверями, будто привидение. Я задавалась вопросом, выглядывала ли она наружу, видела ли новых протестующих, читала ли плакаты с посланиями в ее адрес.

Мама и папа вернулись около шести часов вечера. Мама заранее позвонила и предупредила, что они привезут с собой ужин. К их возвращению мы с Марджори уже сидели за кухонным столом в ожидании родителей. Когда они заходили в дом, до меня долетел шепот Марджори, снова предупреждавшей меня, что одержимый – папа.

Мама и папа не разговаривали друг с другом. Они коротко поздоровались с нами. Я старалась не смотреть на них, хотя и была более чем уверена, что они не знают о том, как я стала свидетелем избиения папой протестующего. В особенности я боялась взглянуть на папу, опасаясь увидеть в нем какие-нибудь перемены.

Мама притащила огромный коричневый пакет с китайской едой. Родители расставили на столе одноразовые приборы. Каждый из нас сам выбирал себе блюда из белых картонных коробочек. Папа произнес молитву, которая затянулась дольше обычного. Его состояние можно было охарактеризовать как нечто среднее между сдерживаемым рыданием и злобой до зубовного скрежета. Мы вежливо слушали и ждали, когда он закончит. Тони и Дженн расхаживали по комнате со своими жужжащими камерами, уже давно превратившись для нас в сидящих на стенах комнат мух.

Тарелка Марджори пестрела красками, в отличие от моей, но она особо не ела. Я съела горку белого риса и несколько куриных палочек, приправленных терпко-сладким сливовым соусом, вкус которого я так прочно ассоциирую с той ночью, что, будучи взрослой, теперь стараюсь не есть китайские блюда. Смешно, что я пересмотрела все эпизоды нашего шоу без ощущения, что я заново переживаю психологическую травму, но мне достаточно только подумать о залитом сливовым соусом белом рисе, чтобы сразу сломаться и почувствовать, как меня вновь охватывают волнение и страх, которые могут вернуть меня в тот самый вечер экзорцизма.

По окончании трапезы мама спросила всех, хотим ли мы печенья с предсказаниями. Свое печенье я быстренько разбила на острые как осколки стекла кусочки. Мое предсказание было каким-то банальным жизнеутверждающим афоризмом. Я не помню, что там было написано. Однако я до сих пор помню иероглиф из серии «Учим китайский», который был на оборотной стороне бумажки с предсказанием: шуй значит «вода» по-китайски. Никто больше не притронулся к печеньям, поэтому я позволила себе съесть еще одно. Но второе предсказание я читать не стала и быстренько скомкала бумажку. Марджори меня как-то предупредила, что два предсказания подряд приносят несчастья.