Голова, полная призраков

– Да говорите о чем угодно. Что вы чувствуете: волнение, воодушевление, облегчение? Мы же здесь все именно из-за завтрашнего дня. Что вы хотите сказать друг другу, или на камеру, всем телезрителям? Говорите все, что вздумается, ну хоть что-нибудь.

Кен мягко схватил Барри за руку и попросил его не давить, после чего вывел его в холл.

Мама сказала:

– Извольте. Вот, что я хочу сказать: «Пошел на хрен, Барри». Я ясно выражаюсь? Может быть повторить прямо в микрофон для тех, кто не понял? – У нее раскраснелось лицо, она крепко сжала губы, чтобы не оскалиться.

Барри прокомментировал:

– Не надо. Думаю, мы уловили, спасибо вам.

Папа сидел, обхватив голову руками. Все его тело подалось вперед, будто кто-то откачал из него весь воздух.

– Завтра. Завтра на нас снизойдет Божья благодать. Как и каждый день. – Когда он поднял голову, его глаза были закрыты. Он еле слышно нашептывал молитву.

Мама буркнула:

– Пусть завтра благодать снизойдет на Марджори. Что будет в остальные дни – без разницы.

Тут Марджори встала, выключила телевизор, подошла к маме и села к ней на колени. Марджори уже была ростом с маму, и они идеально дополняли друг друга, будто кто-то скопировал мамин образ через кальку. Мама обняла Марджори за талию.

Марджори сказала:

– Можно я вам расскажу, как это бывает… когда я не я?

Ответила мама:

– Да, конечно.

Марджори притихла на какое-то время. Мне начало казаться, что она ничего нам не расскажет, но тут она снова заговорила.

– Я проснулась посреди этой ночи. Мне нужно было сходить в туалет. В ванной я почувствовала, что меня что-то сжигает изнутри, будто моя температура подскочила на тысячу градусов. Я открыла окошечко у раковины и вскарабкалась на подоконник. На это ушло много времени, я еле-еле протиснулась через раму и чуть не выпала наружу. Я пыталась позвать на помощь, но рот не открывался. Было тяжело дышать. Все внутри меня начало утекать вниз, будто кто-то отключил во мне звук. Я чувствовала, что умираю, что именно так люди встречают смерть и хуже всего то, что это страшное чувство будет со мной вечность, оно навсегда так и останется где-то на донышке. Вот и все. Я выкарабкалась из рамы и вернулась к себе. Надела наушники и улеглась спать. Но чувство предсмертной агонии так и не оставляет меня.

– Звучит страшно, Марджори. – Мамины слова тонули в воздухе, как в зыбучем песке.

Марджори сказала:

– Я хочу попросить вас об одолжении. Останьтесь завтра со мной, когда все это будет происходить? Я хочу, чтобы вы были со мной. – Ее голос звучал испуганно, казалось, она вот-вот расплачется. В комнате было очень тихо, так что было слышно даже жужжание камер.

Мама ответила:

– Мы, конечно, будем с тобой. Папа и я тебя очень любим и будем с тобою всегда.

Папа пробормотал что-то по поводу того, что Бог тоже любит ее.

Марджори продолжила:

– Спасибо. Только Мерри тоже должна быть там.

Папа сказал:

– Я не думаю, что это хорошая идея. Мы с мамой подумывали отправить ее на ночь в тетушке Эрин. Правда же, Сара?

Я впервые услышала о планах родителей на мой счет.

Марджори проговорила:

– Так нельзя делать. Не пойдет. Если Мерри здесь не будет… – Она остановилась и повторила: – Если Мерри здесь не будет, кто-нибудь пострадает. Сильно пострадает. Этот человек будет ощущать все то же, что чувствовала я прошлой ночью, отныне и во веки веков.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду вот что: я не знаю, кто именно пострадает, но точно знаю, что экзорцизм не сработает, а кому-то сильно не поздоровится. Поэтому нам нужна Мерри.

Папа поднялся и в два шага оказался рядом с Марджори, нависнув над ней, как огромное дерево.

– Кто это говорит – демон?

– Нет. Это я советую.

– Откуда ты знаешь, что подобное произойдет?

– Я уже объясняла. Я просто знаю это. Все эти мысли и образы рождаются у меня в голове.

Папа начал сильно тереть лицо, будто хотел стянуть его. Он устремил взгляд в потолок.

– Как бы я хотел, чтобы отец Уондерли был сейчас с нами. Он много раз мне говорил, что нельзя верить ее словам, потому что демон будет вводить нас в заблуждение. – Он опустил взгляд на Марджори. – Солнышко, прости, я не уверен, чему я должен верить.

Марджори заметила:

– Но ведь отец Уондерли, Барри и все остальные в последний раз настаивали на присутствии Мерри в комнате. В чем разница? На мой взгляд, они захотят, чтобы Мерри снова была со всеми. От этого же выиграет телепередача.

Папа пробормотал:

– У них были на то свои причины.

Марджори захохотала.

– Ах, так они все же хотели, чтобы она присутствовала при этом? Я только строила догадки. Почему же тогда они притащили ее туда? Чтобы я ощущала любовь и поддержку от Мерри? – Марджори вырвалась из объятий мамы и соскочила с ее коленей. Она зашла за кресло мамы и завернулась в белое кружево оконной занавески. Марджори закрутила себя в тканый кокон. Сцена напоминала ту ночь в картонном домике, когда она закуталась в мое одеяло. Только через занавеску в гостиной все-таки проглядывал контур лица сестры, пускай черты лица и были скрыты.

Папа сказал:

– Марджори, прекрати. Вылезай.