Голова, полная призраков

– Пресвятая Мария, молись о нас.

Отец Гевин отозвался эхом:

– Молись о нас.

Отец Уондерли подождал, пока все произнесут те же слова. Даже мама их прошептала.

Марджори сказала:

– Сейчас он назовет по имени пятьдесят святых. Попробуй их всех сосчитать, Мерри.

Отец Уондерли продолжил зачитывать литанию. После каждого имени нужно было произносить «Молись о нас», что я и делала, при этом напряженно пытаясь по пальцам сосчитать всех святых. Мои руки то складывались в кулачки, то раскрывались. Марджори назвала правильное количество.

Отец Уондерли читал далее:

– От всякого зла, избавь нас, Господи. – Он сделал паузу.

Марджори сказала:

– Вам нужно ответить «Избавь нас, Господи». Не сбивайтесь. Вы что вообще не готовились к сегодняшнему обряду?

– Ото всякого греха…

– Избавь нас, Господи.

Отец Уондерли продолжил зачитывать молитву, как будто декламировал список покупок. Мы автоматически вторили священнику. Марджори снова начала говорить параллельно с отцом Уондерли. Тот пробовал голосом заглушить ее, но она не уступала ему по децибелам. Их голоса сливались в синхронные звуковые волны, что сбивало и отца Гевина, и моих родителей при ответах на фразы из литании. Они будто бы не могли разобраться, кто что говорит. Я сфокусировала внимание на Марджори. Я следила за тем, что она произносит. Мне помнится, что ее слова звучали столь четко, будто ее голос раздавался в моей голове.

Вот ее слова:

– Сейчас он попросит Бога избавить нас от преждевременной кончины, землетрясений, бурь, хвори, голода и войн. Эти молитвы никогда не имели какого-либо действия и никогда не уберегали людей от всего вышеперечисленного. Не будут услышаны они ни сейчас, ни в будущем. Не понимаю, как эти молитвы могут помочь лично мне. Эти молитвы рассчитаны на таких, как ты, Мерри. Тебя пытаются убедить, что Бог контролирует все, в особенности тебя.

В какой-то момент собравшиеся бубнили «Тебя молим, услышь нас». Папа почти срывался на крик.

Отец Уондерли поднялся на шатких ногах. Он тяжело дышал, изо рта, будто клубы дыма, вырывался пар. Отец Гевин подбежал к старшему священнику.

Отец Уондерли отмахнулся:

– Со мной все в порядке. Больное колено расшалилось. – Собравшись с силами, священник зачитал «Отче наш», а потом Псалом 54: – Услышь, Боже, молитву мою и не скрывайся от моления моего, внемли мне и услышь меня; я стенаю в горести моей, и смущаюсь от голоса врага, от притеснения нечестивого.

По завершении псалма отец Уондерли обратился впервые с молитвой, адресованной непосредственно нечистой силе внутри Марджори. Молитва тянулась вечность. Никто больше не говорил, даже Марджори. Священник просил Бога смилостивиться и упомянул что-то о вероотступниках и полуденном демоне, принесшим разрушение в божественный сад. В самом конце молитвы отец Уондерли наконец-то назвал Марджори по имени и объявил ее рабой Божьей.

Все проговорили:

– Аминь.

Священник помладше протянул белую ткань отцу Уондерли, чтобы тот обтер лицо.

Марджори неожиданно оживилась. Казалось, у нее где-то щелкнул выключатель. Она начала извиваться, пытаясь выбраться из пут. Ее губы посинели, зубы скрежетали.

Отец Уондерли обратился к демону напрямую.

– Приказываю тебе, нечистый дух…

Марджори сказала:

– Подождите. Пожалуйста, минуту. Это все еще я. Я думала, что выдержу холод, но не могу. Я замерзла. Прошу вас, отец. Я делаю все, что могу, но я не могу находиться насквозь вымокшей в святой воде у открытого настежь окна. Я лежу на сквозняке. Вы же понимаете, что демонические силы не греют. Шутка. Но на полном серьезе прошу вас: затворите окна или накройте меня одеялом.

Мама сделала шаг вперед. Папа удержал ее за руку.

– Нет. Только с соизволения отца Уондерли.

– Пусти меня.

Одновременно заговорила и Марджори:

– Папа, пожалуйста, мне так холодно.

Отец Уондерли прервал чтение.

– Членам семьи нельзя вступать в контакт с Марджори после начала обряда, особенно тогда, когда я напрямую обращаюсь к демону. Это небезопасно. Ее мольбы могут быть уловкой.

Марджори заметила:

– Ну, конечно. Я заставила мои губы посинеть, я вызвала мурашки у себя на коже, и я изображаю, что дрожу. Абсолютно так же, как женщины, которых церковь топила и сжигала как ведьм, притворно кричали, чтобы сбить с толку верующих.

Мама сказала:

– Я накрою ее.

Отец Уондерли остановил маму жестом:

– Подождите. Мы сами укроем ее, хорошо? – Он попросил своего спутника натянуть одеяло на Марджори.

Отец Гевин выступил вперед. Мама вернулась ко мне. Я тоже очень замерзла и мне тоже хотелось получить одеяло, но я ничего не попросила. Молодой священник неуверенно потоптался у кровати.

– Всем ее укрыть? Или только одеялом?

Вопрос отец Уондерли проигнорировал:

– Поскорее, если можно.

Отец Гевин помучался с запутавшимися простынями, которые в конце концов осели бесформенной грудой в изножье кровати. Священник накрыл Марджори белым пуховым одеялом. Действовал он медленно и нервно, стараясь не прикасаться к ней и не смотреть ей в глаза.

Марджори сосредоточенно наблюдала за ним, будто бы хотела прожечь его взглядом насквозь. Она промолвила: