Голова-жестянка

Я сразу засомневалась. Дадут ли за металлическую чепуху столько? Младшеклассники, может, и могли бы заплатить такую завышенную цену, но у них столько не бывает. А если донат предложить, кто сколько может, то будут пять, десять рублей совать.

Ладно, сделаю двадцать тараканов, за сколько продам, за столько и продам. Остаток доберу ещё чем-нибудь. Может, Рой мне займёт. Господи, как я давно их не видела!

Решено: зарабатываю сколько могу, а потом приглашаю на тортик Рой. Заодно и повод.

Пока я размышляю, приезжает Макс и начинает ворчать, но Даша его зацеловывает, не даёт ему ничего говорить. Хорошо, что она не ела чесночный хлеб, а то бы номер не прокатил.

Мы едем домой в маршрутке, заполненной пакетами с торчащими оттуда подушками, деревянными рейками и прочим барахлом, которое люди везут с собой, чтобы сделать свой дом лучше. Макс всё ещё порывается ворчать в перерывах между Дашиными поцелуями. Обещает мне страшные кары и домашний арест за то, что я якобы опять потерялась в магазине. Домашний арест без вайфая. Страшная месть, что и сказать. Думаю, вайфай сейчас не так уж важен, я хорошо запомнила видеоурок. Важен паяльник. И ещё одно дело надо провернуть.

Дома я сразу отправляюсь в свою комнату и опять вытряхиваю на ковёр коробку со старыми игрушками Макса. Заглянув на минутку в кухню, где семья готовится ужинать, я беру большой нож.

– У нас суп, – рекламирует мама, увидев меня.

– Спасибо, не хочу.

– Конечно, не хочет! Она хлебом живот опять набила, скоро станет толстой, как бройлер, – язвит Макс. Кто тут король сарказма, ты, что ли? Извини, подвинься. Некогда мне с тобой в перепалку вступать.

– Сам бройлер, – беззлобно произношу я и исчезаю с ножом в своей комнате.

Безногие бэтмены и облезлые солдатики из коробки с игрушками Макса валяются на ковре, ждут своей участи. Я подкладываю доску, которую обычно беру для лепки из пластики, когда-то куклами увлекалась. И начинаю кромсать. Дело это не самое приятное. Мне как-то неловко перед солдатиками, я даже обещаю назначить им пенсию.

– Нет, я сделаю другие руки, из холодного фарфора, и прилеплю вам, – бормочу я, складывая в ряд отрезанные кисти.

– Папа сказал, чтобы ты всё равно села за стол… – Макс врывается в мою комнату без стука и, увидев изуверскую картину, останавливается в шоке.

– Шокироваться надо было, когда ты им ноги отрывал, – замечаю я.

– Мне было пять лет! – вопит Макс.

– Не ведал, что творишь?

– Ты-то ведаешь уже! Слушай, это ненормально, – он опускается рядом со мной на ковёр и пытается сгрести в кучу то, что осталось от солдатиков. Одной рукой я защищаю свои заготовки.

– Спокойно, товарищ. Это нужно для дела.

– Какого дела? Куклу вуду на меня делать будешь?

– Куклу вуду? Ты меньше Дашу слушай, а то скоро заговоры будешь твердить по каждому удобному случаю. – Идея Макса про вуду меня очень развеселила. А ведь действительно похоже на какой-то дурацкий обряд…

Макс выходит с растерянным лицом, наверняка придумывая, как сказать родителям помягче, что я уже совсем ку-ку. А я звоню дедушке, пока он ещё спать не лёг. Дедушка у меня тоже слегка ку-ку, совсем немножко, настолько, насколько полагается человеку, который родился так давно, что видел в детстве динозавров и постройку пирамид. Так что мы с дедушкой, как два ку-ку, хорошо понимаем друг друга и сейчас тоже поймём. Я надеюсь.

– Алё, – говорит дедушка.

– Дедуля, привет, у тебя сохранились бабушкины спицы? – выпаливаю я.

– Что?! Кто это?! – кричит дедушка. В трубке слышно, как телевизор бормочет что-то про перестройку Садового кольца.

– Дедуля, выключи телик! У тебя остались бабушкины спицы?

– Я не заказывал пиццу! – кричит дедушка.

– Государственная Дума внесла законопроект! – кричит телевизор.

– Это Женя! Это Же-ня, Же-ня, Женя! – кричу я дедушке и телевизору.

– Родила коала! – кричит телевизор. Не знаю, какой тут подтекст, по-моему, телик меня оскорбляет.

– Я сейчас выключу телевизор! Не вешайте трубку! – кричит дедушка. Наконец-то дело пошло на лад. В трубке становится тихо. Потом голос дедушки угрожающе произносит: – Если вы мне принесёте пиццу, когда я её не заказывал, это ваши проблемы.

– Дедуля, это Женя, – говорю я.

– Женя? А что ж ты мне голову морочишь? Пиццу какую-то придумала. Сегодня не первое апреля, не думай, я смотрел календарь. Сейчас такие мошенники звонят каждый день, купите то да мы доставим вам сё, – ворчит дедушка, успокаиваясь.

– Дедуля, мне нужны бабушкины спицы, у тебя сохранились? – чётко произношу я. – Спицы, которыми бабушка вязала.

– Бабушка вязала, но, по-моему, всё забрала при отъезде, – говорит дедушка. – Даже мой недовязанный свитер прямо со спицами так и шваркнула в чемодан. Или она, наоборот, мне чемодан так собирала… Жилетка-то эта, которую мама твоя носила, а потом тебе отдала, ты почему её не носишь? Её бабушка связала.

– Я ношу, я приду к тебе в ней завтра. Мне спицы нужны. Отложишь мне спицы?