Голова-жестянка

Я размышляю, как добраться до выхода, ничего не порушив, когда под прилавком появляется мигающий, быстро движущийся светлячок. Он становится ближе. Из-под прилавка выплывает что-то круглое, не больше мандарина. Их несколько. Они движутся и мигают, крутятся вокруг своей оси и меняют цвет, розовый на зелёный, зелёный на голубой, потом лиловый, красный… Это роботы, наверное, но я не могу понять, как они движутся, они похожи на полицейские мигалки, только меньше.

Одно становится ясно: они перемещаются по листам в соответствии с узорами. Крутятся на цветных точках, а потом ползут дальше и снова меняют цвет… Кажется, какого цвета ветка, такого и огонёк, или нет. В полутьме сложно понять. А на чёрных линиях они… Я не успеваю разглядеть, всё заканчивается слишком быстро. Добравшись до края последнего листа, роботы замирают.

Свет в магазине загорается вновь.

– Годится? – спрашивает бородач. – Это моя младшая группа делала, я только подправил сейчас. Можно замутить демонстрацию где-нибудь у фуд-корта, как думаешь, привлечёт людей?

– Младшая группа? – медленно повторяю я.

– Да, я веду кружок робототехники, у меня несколько групп. Нужно устраивать акции, хочется, чтобы больше родителей приводило детей…

– Сколько младшей группе?

– Лет по пять набираю.

В горле пересохло. Вроде бы я ничего особенного не видела, крутящиеся огоньки. Но эти штуки… Эти крутящиеся штуки с огоньками сделали детсадовцы… Я пуговицу пришить нормально не могу, а они такое творят. Без отрыва от горшка.

– Я вашего таракана украла, – решаюсь признаться я.

– Тараканы для того и делались, чтобы их крали, пиар-стратегия такая, – говорит бородач. – У нас же народ халяву любит. А вот озоботов красть нельзя, этих я не выпущу ни за что в свободное плавание, каждый по двенадцать тысяч стоит, хоть и кажется, что ерунда такая.

Он поднимает одну мигалку. Я не могу поверить своим ушам.

– Двенадцать тысяч? За это? И их сделали пятилетние дети?

– Нет, нет, дети только рисовали траекторию, – усмехается бородач и подбирает листы. – В зависимости от цвета линии… да что болтать, сама догадаешься.

Он даёт мне один лист, на котором нарисовано что-то вроде кривого красно-зелёно-чёрного дерева.

– Если поймёшь принцип, приходи опять, – говорит он.

– А если не пойму? – вырывается у меня.

– А если не поймёшь, тебе снова станет скучно.

Он уходит в подсобку, копается там. Начинает названивать Даша. Мне становится неловко, что я её бросила. Выхожу из магазина, иду по направлению к фуд-корту, держа в руке свёрнутый ватман. Отвечаю на звонок, она уже второй раз набирает.

– Ты где?! – возмущается Даша.

– Я застряла ногой в унитазе.

– Что? Я иду к тебе!

– Да это цитата, шутка это, шутка, что ж ты так веришьто всему…

Какая же Даша милая, как это смешно – быть такой наивной. Правильно Макс выбрал девушку – не заскучаешь.

– Макс приедет сейчас, – угрожающе произносит трубка.

– Какого чёрта? Мы же договаривались, что вдвоём гуляем, а у него другие дела.

– Ты не отвечала на звонки, и я позвонила ему, сказала, что с тобой проблема. Он едет. Будет минут через двадцать.

Снова-здоро´во. Я сбрасываю вызов и иду, волоча ноги, до фуд-корта. Почему-то даже то, что Макс скоро явится и будет портить кислым видом мою прогулку, не слишком угнетает меня. Настроение нормальное, всё более-менее. Вроде люди даже на трость мою не очень пялятся.

А Карин-то, Карин Станислав Владимирович как прекрасно себя вёл. Ни единого косого взгляда на трость, никаких вопросов. Исключительное воспитание. Надо ещё когда-нибудь заглянуть к роботам, только зачем…

Но он же просил разобраться с узорами.

Но нужно ли мне это? Роботы… Я уже нарвалась один раз с роботами…

Что мне точно нужно, так это купить сейчас что-нибудь, нехорошо отправляться в мегамолл и ничего не купить. Папа говорит, это дурной тон. Хотя дурной тон это только в маленьких магазинах, где каждый твой шаг на виду и сразу понятно, глазеешь ты без дела или покупать пришёл. А тут кто докажет, что ты просто слоняешься?

Совесть докажет. И культура поведения, будь она неладна. Надо что-то купить. У меня есть три тысячи. Было бы двенадцать…

Три тысячи – столько мне родители выдают на месяц; если подождать, то как раз к каникулам будет двенадцать. Нет, надо раньше достать двенадцать тысяч, потом может стать неинтересно.

Даша в новых синих кедах и кислая. Рядом возле дивана стоит её зимняя обувь. Даша специально ждала меня, чтоб кеды показать, бедолага.

– Не знаешь, где заработать можно? – спрашиваю я. Ободряюще улыбаюсь ей: хэй, вот она я, не потерялась.

– Ты у меня заработаешь, – грозится Даша.

– Ну успокойся. Мне бы где-то достать девять тысяч…

– Родители точно не дадут.

– С чего бы это? Дадут, но не сразу… Не такие уж мы бедные…

– Макс звонил ещё раз, он задержится; у вас машина сломалась, поэтому он не на папе поедет, задержится, – продолжает киснуть Даша.

– Так это же замечательно! Ещё нам папы тут не хватало! А теперь он не прие…

– Сейчас все деньги у вас на машину пойдут, не понимаешь, что ли? – перебивает Даша. – Лишних не останется.