Голова-жестянка

Я ищу под подушкой телефон. Что-то там у меня ещё под подушкой есть, колючее и родное.

– Зачем тебе это в ванной, объясни мне? Опять будешь сидеть целый час, – мама на взводе, протягивает руку, чтобы отобрать телефон.

Я покорно протягиваю ей смартик. А за спиной прячу сжатую в кулаке колючую штуковину. Иду в ванную. Смотрю вниз, как колышется подол моей длинной спальной футболки, как тапочки шагают, голубые мыски с помпонами, левая, правая тапочка, левая, правая. На левой коленке синяк из категории вечных: я в автобусе засыпаю и бьюсь коленками об сиденье впереди, когда трясёт на колдобинах.

– Быстрее! – не выдерживает мама; она слышит, как я шаркаю до ванной.

Если она думает, что без телефона я почищу зубы супербыстро, то ошибается. Я сажусь на бортик ванны и сижу, сижу, сижу, глажу чёрные ручки таракана. Единственного моего целого таракана. Таракана, которого специально для меня Карин выпустил гулять по мегамоллу. То есть Карин, конечно, не знал, что это для меня. Но, думаю, ему хотелось приманить на таракана кого-то вроде меня.

Почему я так решила? Не знаю, но я ему докажу. Мне кажется, он хочет, чтобы я что-то ему доказала. Может, мой шанс – сделать так, чтобы он не был разочарован в человечестве, лучшая часть которого проводит дни в мегамолле, лёжа на кожаных диванах и уставясь в телефоны.

Если я продам этого единственного таракана, у меня будет стимул сделать ещё. Просто мосты будут сожжены. Некуда отступать. Или я научусь это делать, или у меня не останется ни одного воспоминания. Ничего, что можно сжать в руке. Только шестерёнки. Гигантские шестерёнки, которые вращаются, разрывая мне мозги.

Мама барабанит в дверь. Походит, походит по коридору и опять барабанит. Я стоически не обращаю внимания. Умываюсь, пытаюсь накраситься. Брови не получаются одинаковыми. В попытке достичь совершенства я выдираю волоски, пока брови не становятся сильно короче. Придётся дорисовывать.

– Давай ешь и на выход! – кричит мама.

Наверное, сегодня она меня сама в школу поведёт. Отгул в ателье взяла, что ли. Чувствую, мне придётся несладко.

Мы выходим из подъезда. Сегодня, слава котикам, без трости. Я довольна. А мама недовольна, ей так и не удалось запихнуть в меня еду. Но меня правда что-то тошнит. Боюсь, сегодня я не продержусь на физике. Особенно если будет опять так вонять палёной шерстью. Когда показывали опыты с электричеством, были такие метёлки мохнатые, они вставали дыбом. И вот от них воняло палёным, я не вру, я тогда сидела на первой парте и чувствовала. Все сказали, что мне показалось. Но Приходька тоже уловил этот запах. Он ведь никогда не придумывает так, чтобы обмануть кого-то. Только тогда, когда мы вместе что-то придумываем. А так ему нет смысла, если некого рассмешить, удивить. Так он человек прозаический.

Про полюс, например, он придумал. Что если идти по льду реки, можно играть в покорение полюса. Летом, конечно, не походишь, но он ждал зимы, чтобы вместе со мной походить. И ещё он придумал про край карты. Когда мы лазали в заброшенные здания на краю города, он говорил, что мы как будто находимся в большой игре с хорошей графикой. И наша задача открыть как можно больше карты. Нужно всё время стремиться на края, в тёмные области нашей жизни. Чем больше мы узнаем о жизни, тем больше выиграем. По этой логике выходит, что чем больше опасных вещей творишь, тем больше выигрываешь. Плохая логика, неудачная. Он и сам потом понял. Хорошо, что он оставил эти идеи. Больше не пытается открыть край карты, стоит себе спокойненько…

Стоит себе спокойненько, ногами в сугробе, у тропинки, как будто уступал кому-то дорогу и не вернулся на натоптанное место. Завязки шапки болтаются по куртке. Шапка у Приходьки смешная, финская, вязаная, похожа на девчачью. И на голове помпон. Говорят, если заблудиться где-нибудь, дорогу лучше всего спрашивать у человека в шапке с помпоном, такой человек не способен ни на какие злодейские вещи и ни за что тебя не обманет.

Мама, увидев Приходьку, ускоряет шаг и сжимает мою руку, как в раннем детстве, когда мы перебегали дорогу перед машинами и она так же вцеплялась в меня, чтобы я случайно не отбежала.

Я нащупываю в кармане таракана, прощаюсь с ним, трогаю каждый шарнирчик. Я продам таракана младшеклассникам, потом сделаю ещё несколько тараканов и тоже продам, потом позову на чай с тортиком Рой и назанимаю у них денег.

И когда у меня будет двенадцать тысяч в кармане, я куплю себе озобота. Маленькую цветную мигалку, которая ползает по расчерченным листам бумаги. Покупка, в которой, например, Даша не увидит никакого смысла – это же не кеды, нельзя надеть, это не чесночный хлеб, нельзя съесть и потом всем дышать в лицо, это не картина на стену, не билет в кино и никакое не произведение искусства. Это сложная и непонятная игрушка для тех, кто заигрался и не вышел из детства.