Голова-жестянка

Они исчезают за дверями кабинета. Я стою и жду чего-то. Хотя вот теперь мне точно нужно быстро валить. А может, заглянуть внутрь? Вдруг там открытый урок? Показывают, как роботов делать. Давай, Женя, почему бы не сунуть свой любопытный нос в дела людей, которые и так тебя ненавидят. Это, конечно же, сделает тебя счастливой и придаст жизни смысл.

Таракан у меня остался, хоть что-то.

Я долго стою и тру глаза руками, а потом иду в туалет для младших классов, то есть делаю то, чего они как раз не хотели. Но я не гадить, правда, я поправить лицо хочу. После того как тёрла глаза, похожа на панду. Вообще-то это модно – размазывать макияж. Размазанные губы – как будто зацелованные, размазанные глаза – как будто, допустим, тоже зацелованные, не зарёванные же.

Стоя у раковины и глядя в зеркало на своё отмытое лицо, я отыскиваю в телефоне старый-престарый чатик. Чатик этот не оживал с самого лета, с того момента, как Приходька начал со мной ходить. Рой на это обижался и сейчас обижается. Время загладить вину. Я думаю, что же написать им, что же написать Рою.

Рой – это вся моя команда. Все мои подруги, близкие и неблизкие. Когда-то я их всех собрала в отдельный чат. Так было удобнее приглашать к себе домой. В хорошие времена нас собиралось и по пятнадцать в комнате. Потому и Рой, что вместе нас было так много, что звук голосов сливался в гудение. Я любила уйти на кухню за чаем и, прижавшись к стенке, слушать этот неразборчивый гул.

Я на самом деле быстро устаю от человеческого общества, поэтому прерываться и хотя бы уходить на кухню было необходимо. И потом, невозможно дружить близко с пятнадцатью человеками сразу. Обычно была пара близких – Маня и Лена, но потом самым близким мне стал Приходька.

Из-за Приходьки прошлым летом все встречи с Роем были задвинуты в дальний угол. Они пытались встречаться без меня, но настолько привыкли к моей квартире, которая в отсутствие родителей превращалась моими силами в симпатичное богемное гнёздышко, что встречи на стороне не принесли им удовольствия. Да и в других местах родители оказались не такие терпимые к девчачьим сборищам, гоняли почём зря, высматривали бутылки в мусорном ведре, никакой интимности. Поэтому компания стала распадаться.

Они, конечно, пытались справиться с этой проблемой, отвлечь меня от Приходьки. Но ничего не помогало. Кое-кто даже объявил мне бойкот.

Ну ладно, пора собраться с силами и написать им, перед смертью не надышишься. И я пишу:

«Чатик, не тони! Рой, привет. Знаю, что виновата, принимаю целебные пендели. Давайте соберёмся вечером в обычном месте, родители у меня как раз идут в кино».

Три страшных секунды молчания в чате.

Восемь страшных секунд молчания в чате.

Полминуты страшного молчания в чате.

Я иду по школьному коридору муравьиными шажками, держа телефон внизу, возле бедра, экраном к себе. Время от времени смотрю на экран.

Сейчас я просочусь в кабинет, пряча телефон за самой широкой частью моего тела. А потом начнут приходить уведомления. Они будут сыпаться и сыпаться как раз в тот момент, когда мне надо будет сосредоточиться на контурных картах. Телефон у меня заберёт училка и положит себе на стол до конца урока. Так что всё веселье в чате я прочту уже дома. Если, конечно, кто-нибудь отзовётся вообще.

Первое сообщение приходит, когда я тянусь к дверной ручке кабинета географии.

«Опа, ты вышла на связь? Что-то большое в лесу сдохло, наверное?» – комментирует Лена.

Лена учится в параллельном классе, в «В». А раньше мы были в одном классе и неразлейвода. Когда я ещё в шестом сидела в туалете полчаса, отказываясь идти на контрольную по английскому, потому что боялась англичанки, она сидела и успокаивала меня, хотя у неё могла выйти годовая тройка. Так и получилось. Лена потом перешла в «В» класс, там другая англичанка ведёт. Но мы всё равно много общались. До появления в моей жизни Приходьки. Прости меня, Лена. Прости и просто скажи, что мы опять соберёмся вечером, а утром возле мусорного ведра будут стоять две-три пустых коробки из-под пиццы и никаких бутылок. И всё снова окажется на своих местах, всё будет хорошо.

«У меня тренька вечером, – возникает в чате Маня. – И папа обещал поучить водить».

То, что Маня оправдывается, – это хорошо. Если бы ей не хотелось меня видеть, она бы вообще игнорила. И имела бы на это полное право: школа, все на уроках сидят.

Я перевожу уведомления в беззвучный режим и вхожу в кабинет географии. Географиня саркастично смотрит на меня.

– Где ты была так долго? – спрашивает.

Я смотрю на глобус, тыкаю пальцем:

– В Мексике. Туда целых пятнадцать часов лететь, так что извините, как смогла, так вернулась.

Географиня уцепилась за Мексику и просит рассказать про экономическое положение и способы выправления текущей ситуации в латиноамериканских странах. Я знала, что она прицепится, хотя у нас тема другая совсем. Но я про Мексику знаю много, потому что мама в студенчестве туда летала по обмену. Так что делюсь знаниями, возможно, немного устаревшими, но географиня всё равно никогда в жизни в Мексику не полетит.