Головач

— О, дорогой. Извини, что доставляю тебе столько хлопот, но я совсем не голодна. Я не могу есть.

— Ничего страшного, — сказал Каммингс. — Может, нам лечь спать? У тебя усталый вид.

Кэт лишь кивнула в ответ.

Посуду он вымоет позже. Он поднял с кресла ее бледное, одетое в ночную рубашку тело, и отнес на кровать. Лишь накрыв ее одеялом, он заметил, что она плачет.

— Милая? — его рука нежно коснулась ее холодной щеки. — Что случилось?

Содрогаясь от рыданий и часто моргая, она смотрела на него.

— Стью, извини меня. Я должна была тебе сказать, но не сделала этого. Я знаю, какая тяжелая у тебя работа. Но…

— Но что, Кэт?

Ее красивое личико сморщилось, когда она, наконец, решилась.

— Доктор Сеймур назначает мне новый антибиотик. Он стоит… он стоит… О, Стью, мне очень жаль!

Бедная девочка. Она была так больна, но у нее даже не хватало смелости назвать стоимость лекарства, способного ее вылечить.

— Препарат будет стоить еще триста долларов в месяц, это сверх тех денег, которые ты платишь за другие лекарства.

В любой другой ситуации Каммингс бы уже пал духом. Но его жена не должна же видеть его слабость, верно? Не должна видеть, как ее мужчина сломается под грузом суровой реальности. Ежемесячная тысяча, которую он будет грести с Датча, плюс дань за «самогонную» протекцию с людей Спаза — этого с лихвой хватит на дополнительные фармацевтические расходы. Поэтому Каммингс лишь улыбнулся.

— Не беспокойся, милая.

Он был рад, что сумел ей это сказать. Потом он солгал, но это была «ложь во спасение», не так ли?

— Сегодня я, наконец, получил повышение.

Он знал, каких усилий ей стоило завизжать от радости, обнять его своими худыми руками и поцеловать. Когда он почувствовал вкус ее губ, спустя столько времени, его сердце чуть не выпрыгнуло из груди, снова пробудив в нем любовь.

— Стью, я так горжусь тобой, — прошептала она.

Господи, если б она только знала, — подумал он. Но это уже не имело значения. Он собирался «трясти» наркодилера. И что с того? Он делал все, лишь бы спасти жену.

— Милый, — успокаивающе прошептала она, потянувшись к нему. — Знаю, что последние месяцы я была плохой женой, и…

— Не говори так. Ты болела. Это не твоя вина.

— И я знаю, что скоро мне станет лучше, и я заглажу свою вину. А сейчас… — ее голос превратился в знойный, пропитанный страстью шепот. — Сейчас…

Он почувствовал на шее жар от ее рук.

— Сейчас… Я хочу заняться с тобой любовью.

От этих Слов у Каммингса чуть не случилось семяизвержение. Он так сильно ее любил, и у него слишком давно ничего с ней не было. Но он понимал, что ее слова преждевременны. Она была еще слишком больна. И у нее не было на это сил.

— Я тоже хочу, милая, но тебе нужен покой, — сказал он. Это было нелегко, особенно после мастурбаций в ванной или в машине в течение шести месяцев. Разве тактично будет лезть на больную жену?

— Очень скоро тебе станет лучше. Я знаю, особенно с новым лекарством. И тогда мы устроим себе второй медовый месяц, такой, что обалдеешь!

— Ты — удивительный мужчина, — промурлыкала она, уже засыпая.

Каммингс спустился вниз, вымыл посуду и немного прибрался. Потом открыл себе пива и включил канал, где играли «Янкиз». И тут зазвонил телефон.

— Уже пол одиннадцатого вечера! — недовольно воскликнул он.

— Каммингс слушает, — сказал он в трубку.

— Да. Стью, слушай. Я здесь уже два часа, мужик. И я голодный, как собака.

Это был Чад Эмбурги, парень с ночного дежурства. В целом, славный малый. Оказал Каммингсу несколько услуг.

— Здесь, это где? — спросил Каммингс.

— В Колз-поинт. Я патрулировал район, собирался проверить старые притоны МакКалли, посмотреть, не взялся ли он снова гнать самогон, когда увидел это. Я уже сообщил по рации в полицию штата.

Каммингс моргнул, покачал головой.

— Увидел что, Чад?

В трубке раздался треск. Очевидно, Эмбурги переговаривался по рации с диспетчером штата, и переключился сейчас на фиксированную связь.

— У нас здесь еще одно убийство, Стью. И бог знает, когда эти тупицы из полиции штата пришлют сюда медэксперта. Как насчет того, чтобы немного подменить меня, привезти мне бутербродов или еще чего. Все, что угодно, мужик. Я здесь с голоду подыхаю.

— Колз-поинт, говоришь?

— Ага.

— Держись, Чад. Буду через двадцать минут.

— Спасибо, мужик.

Колз-поинт, — подумал Каммингс, застегивая оружейный ремень. На кухне он сделал на скорую руку несколько бутербродов, налил в термос кофе, и прихватил дополнительную пачку сигарет.

У нас здесь еще одно убийство, — эхом отдавались в голове слова. Господи. А потом медленными, черными птицами вспорхнули другие слова.

Слова Пирса.

Не могу поверить. Гребаный «головач».

Конечно же, Каммингсу было невдомек, что это такое. Обливаясь потом, он сел в свои машину без опознавательных знаков, включил фары, и направился к Колз-поинт.

* * *

— Спасибо, что приехал, Стью, — довольно воскликнул Чад Эмбурги. Его пузо плотно обтягивала футболка «Эй-Ти-Эф». Он залез в пакет с бутербродами.