Головач

Лицо старого пьяницы посуровело. Такое же выражение лица было у отца, когда тот застукал Трэвиса за попыткой «присунуть» одной из овец. «Проклятье, Трэвис!» — воскликнул Папа. — «Ты что, свои мозги на толчке высрал? Боже, сынок! Если хочешь трахнуть овцу, трахай, но только не свою, тупица! Прокрадись на поле к Кодиллу и трахни его овцу!» А потом Папочка закатил ему такую взбучку, которую Трэвис запомнил на всю жизнь, но понял, что получил ее заслуженно. В любом случае, у Дедули сейчас было точно такое же выражение лица.

— Трэвис! Я не хочу больше слышать подобные разговоры. Мальчик, ты кровь от крови моей единственной дочери, поэтому ты всегда желанный гость в моем доме. И не принижай себя за то, что не имеешь работы. Времена сейчас тяжелые, особенно в этих местах, с тех пор как заглохла «Юнион Карбайд». Они закрыли шахту из-за того, что покупать уголь у клятых япошек стало дешевле, чем добывать у нас. Но я имею достаточно «зелени» с пошива обуви, так что не беспокойся ни о чем.

— Спасибо, Дедуль, — выдавил Трэвис, не отрывая глаз от гнилого пола. — Только… Трэвиса словно замкнуло, когда Дедуля выкатил из-за своего рабочего стола. Именно выкатил, понимаете, а не вышел. Выкатил из-за большого стола из вишневого дерева на кресле-каталке. И тут Трэвис заметил, что у его старого доброго дедушки нет ног.

— Дедуль! — запричитал он. — Что с твоими ногами?!

— О, не беспокойся об этом, сынок. — отмахнулся Дедуля. — Я старый и двигаюсь мало. Подхватил я хворь проклятую, «дибабет» называется, поэтому доктор из поликлиники и отчикал мне ножки. Говнюк имел наглость еще прислать мне счет после этого, можешь поверить? Но ничего страшного.

Дедуля протянул костлявую руку себе за спину, указав на ряд деревянных полок, заставленных сшитыми вручную ботинками.

— Я могу делать свою работу и должен быть благодарен за это.

Трэвис был впечатлен дедушкиной силой духа. Но потом старик продолжил:

— Как сиделось?

— Да, не очень хорошо, Дедуль. Отмудохал нескольких чуваков, которые пытались меня отыметь. Еще один хотел сунуть мне в рот «петуха», поэтому я воткнул ему в глаз его же заточку. У того какая-то дрянь полилась, похожая на клюквенный джем, который продают в «Халлсе».

Морщинистое лицо Дедули посветлело.

— Ты что, убил его?

— Не, Дедуль. Но слышал, что заточкой я повредил ему мозги, и теперь он дурачок.

Дед хлопнул пятнистыми руками.

— Вот, молодец, мальчик! Твой папа гордился бы тобой, упокой господь его душу!

— Так вот, — продолжил Трэвис. Он не любил вспоминать про тюрьму, да и не должен был, не так ли? Ему все-равно предстояла связанная с этим рутина, вроде отметок в полицейском участке и прочее дерьмо. Но Трэвис даже думать об этом не хотел. Это же было так здорово откинутся с окружной «кичи», кишащей никчемными нигерами, белыми голодранцами и педофилами.

— Я постараюсь найти работу как можно быстрее, а пока, Дедуль, могу помогать тебе по дому.

Дедушка гордо улыбнулся.

— Трэвис, ты хороший малый. Добрый, уважительный. Как раз такой, каким растил тебя отец. Мне, безногому, конечно нужна здесь помощь. Ты можешь принести дров или натаскать воды для беличьего рагу или пирога с опоссумом. Видишь? — Дедуля указал на пол у края своего рабочего стола. Трэвис заметил там странные темные пятна, и вспомнил, что видел их еще в детстве.

— Видишь? — продолжал бормотать Дедуля, — весь пол уже сгниет скоро. Ты можешь подсобить мне починить его, а то не ровен час твой старый Дедушка провалится со своей каталкой прямиком во фруктовый погреб.

— О, нет, Дедуль, — воскликнул Трэвис. — Этого не случится! Я с радостью помогу тебе починить пол.

Дедушка подкатил ближе, его улыбка помрачнела.

— И ты можешь еще кое-что для меня сделать, сынок. Время от времени ты можешь помогать своему старому дедушке ловить кайф.

— Конечно, Дедуль, но… как?

Дедушка хихикнул.

— Конечно, сам-то я, безногий, уже не могу. Да и чтобы своего «петушка» поднять, мне, старику, потребуется целая вечность. Но я могу ловить кайф… ну, понимаешь… когда смотрю.

Когда смотрю. Трэвис задумался. Ему было не совсем понятно.

— Я имею ввиду «головачи», сынок.

«Головачи», — подумал Трэвис. Ну и ну…

— Дедуль, — сказал он с кротким видом, — я ведь думал об этом еще до того, как меня «закрыли». Да, верно. «Головачи». Помню, когда я был маленький, вы с папой, сидя на крыльце, много говорили об этом. И как раз перед тем, как я разбил «Куду» Кейджа Джорджа и сломал позвоночник Кэри Энн Уеллс, я спрашивал тебя. Помнишь?

— Конечно, помню, мальчик. — Дедушка зыркнул на него в ответ. — И помню, что ничего не рассказал тебе, потому что ты был еще молод.

— Да, Дедуля, но должен тебе сказать, что я думал об этом все время, пока сидел в тюрьме. Я должен знать. Что такое «головач»?