Головач

— Да, неважно, мальчик. Старику вроде меня, нужно время для этого дела. Смотреть тоже неплохо. Глядя, как сильный, молодой мужик вроде тебя, трахает башку, я вспоминаю былые деньки. И позволь мне сказать вот что, сынок. Я перетрахал достаточно голов на своем веку.

— Бьюсь об заклад, что так оно и было, Дедуль, — согласился Трэвис, застегивая ширинку. — Почему б тебе не трахнуть башку прямо сейчас? Вон на столе у нас свеженькая, если не брезгуешь после меня.

— Ох, едрен батон, сынок. Я ценю твою заботу, но мой «мозготрах» остался в прошлом. Не могу встать с этого проклятого кресла. Ножек-то нет.

Трэвис улыбнулся широкой теплой улыбкой любящего внука. Он знал, как помочь Дедуле.

— Я буду твоими ногами, Дедуль, — сказал он и поднял своими огромными мускулистыми ручищами Дедулю с кресла и поднес его к мертвой голове Чесси Кинни. — Не позволю, чтобы мой Дедуля сидел и смотрел, как я трахаю башку, а он нет. Дааа!

Трэвис поднял старика с кресла с такой легкостью, как будто это была подушка с утиным пухом.

— Не беспокойся, Дедуль, я не стал в тюрьме пидором, но придется мне ненадолго взять твоего «петушка», чтобы направить куда надо.

В следующий момент Трэвис схватил торчащий член Дедули и, удерживая его одной рукой на весу, и направил прямиком в ждущую теплую дырку в башке Чесси.

— Ох, Трэвис, — прохрипел Дедуля в неземом блаженстве. — Не могу описать, как здорово, почувствовать свой писюн в девкином мозгу столько лет спустя.

— Давай, Дедуля, — подгонял Трэвис. — Трахай эту башку! Трахай! Залей эту дырку молофьей!

И морщинистый Дедуля принялся наяривать, любезно поддерживаемый на весу своим добрым, крепким внучком.

— Не спеши, Дедуль. Накачай ее, как следует. Не стесняйся! Трахай!

Дедуля вилял своей старой плоской задницей и, несмотря на возраст, меньше, чем через минуту заохал-заахал, задрожал, затрясся, как осиновый лист, в оргазмическом блаженстве.

— Ооо-дааа, ооо-дааа, дааа! — вырвался у него из горла хриплый стон. — Ох, едрен батон, Трэвис! Я так охрененно сейчас кончил ей в мозг! Еще хватит в моих старых яйцах молофьи, чтоб залить доверху это «отхожее ведро»!

Слюна капала на его белую козью бородку, глаза закатились в экстазе.

— Ох, это лучший кайф, какой есть в мире! Боже, мальчик, я вкачал в нее столько молофьи! Странно, что у нее из ушей еще не брызнуло!

— Молодец, Дедуль! — одобрительно воскликнул Трэвис. — Ты показал этому треклятому Неддеру Кинни, где раки зимуют. Накачал его женушку в башку!

Трэвис посадил старика обратно на каталку. Но как только Дедуля сел, он поднял на Трэвиса глаза и расплакался.

— Ох, едрен батон, Дедуль. Что не так?

— Мальчик. — Дедуля плакал навзрыд, его кадык ходил ходуном. — Послушай, за всю мою жизнь никто не делал для меня ничего добрее…

Трэвис вытер огромную соплю об растрепанные волосы Чесси Кинни и гордо улыбнулся. Наконец он сделал что-то, что осчастливило его деда.

— Мне кажется, Дедуль, пока я сидел в тюряге, много кто из местных причинил вред моей семье. Так что, как ты говорил, если кто-то доставляет тебе проблемы, единственное правильное решение — доставить проблемы им самим. Так сказано в библии, верно?

— Правильно, сынок, именно так. Глаз за глаз, как говорится.

Трэвис пока не собирался тащить этот 250-фунтовый мешок с дерьмом на какое-нибудь поле. Он позаботится об этом позже.

— А раз тут много кто причинил моей семье вред за последние годы, на какое-то время «головачей» нам хватит. Как тебе это, а? Дедуль?

Дедуля уронил голову на руки и плакал от счастья.

— Слава тебе, Господи! Спасибо за то, что даровал мне такого хорошего внука!

Трэвис чуть сам не расплакался, глядя на дедушкину радость. Он нагнулся и взвалил Чесси Кинни себе на спину.

— Скоро вернусь, — объявил он. — Выброшу эту грязную жирную оборвашку где-нибудь в лесу. Надеюсь, опоссумы не побрезгуют жрать это вонючее деревенское сало.

* * *

Дело было не в ежемесячной «штуке» — продажные копы долго не держатся. Но Каммингс знал, что хорошо сыграет свою роль. Будет медленно прокладывать себе дорогу. Изучит территорию, все точки, и говнюков, которые ими заправляют. Этот чувак, Датч, пока ни за что не доверяет ему крупные партии «серьезного» товара. Так могло продолжаться несколько месяцев, но Каммингс еще докажет, на что способен. А пока он был начеку. Никогда не касался мешков с товаром, поэтому насчет отпечатков он мог не беспокоиться. И всякий раз, когда отправлялся в рейс, заменял свой табельный «Смит Энд Вессон» 13 модели на незарегистрированный револьвер «Уэбли». Если однажды запахнет керосином, и Каммингсу придется стрелять, ему не нужно будет беспокоиться, что баллистическая экспертиза выведет на его служебное оружие. Вот так он все обстряпал. В конце концов, он выведает, где хранится крупная партия товара и…

Об остальном он подумает позже.

Он поставил Кэт на колени поднос с едой, предварительно посадив ее в кресло перед телевизором. К ужину она даже не притронулась.

— Ты должна поесть, милая, — сказал он. — Тебе нужны силы.

Ее усталые веки задрожали.