Голован

Кстати, особой причины переться именно в этом направлении у нас не было никакой. У нас — это у меня и моего брата Каана. Вообще-то конечно, после фресок Муго у моего братца видимо, зародилась мысль откопать где-то поблизости еще и скелет чего-нибудь палеонтологического. В самом деле, если кое-кого в экспедиции когда-нибудь наверняка переведут в статус академика за нахождение мифических городов, то почему бы скромному палеонтологу тоже не отыскать чего-нибудь из ряда вон? В конце концов, вдруг у древних рибукаров наличествовали не только дворцы с пирамидами, а еще и какие-нибудь зоопарки? Там же вполне могло водиться то, что в дикой природе к тому времени, а уж тем более — к нашему, начисто вымерло? Массаракш! Почему бы там не обнаружиться скелету какого-нибудь ящера, считающегося вымершим годков эдак двести миллионов назад? Идея, разумеется, бредовая и недостойная патентованного ученого, однако кто, кроме профессора Шоймара, ранее верил в мифических рибукаров? Вот потому и…

Короче, именно поэтому мы поплелись в ту окраину участка разведки, где до того, вроде, никто не шарился. Гвардейцу Мору Хи, отвечающему именно за это направление, я уверенно продемонстрировал смазанный накануне «меньхерт», а также закинутый братом за спину полуавтоматический «дронк» модели «си». Мол, если и не отобьемся, то хоть шум поднимем. И, о Мировой Свет, сам Выдувальщик уберег нас от настоящего шума! Уж не знаю, что бы с нами тогда было. Точнее, очень даже знаю.

Итак, получив молчаливое согласие Хи, мы, как шалящие детишки, прошли не пятьдесят и даже не сто обещанных метров, а гораздо более.

Джунгли тут оказались неожиданно проходимы. А позже…

А позже они стали просто очень проходимы. Мы попали на территорию Мертвых Деревьев. Ну так ее условно получалось назвать. Громадные стволы вокруг нас были явно сухими. Они по-прежнему уходили далеко-далеко в верхотуру, но листья там наблюдались исключительно очагами. Стало значительно светлее.

— Ого! — сказали мы с братом друг другу, подразумевая, что не исследовать такое с ходу стало бы попросту свинством.

Естественно, мы тронулись вперед. А потом очень скоро почувствовали запах.

Вообще в Топожвари-Мэш как-то не сильно пахнет розами. Хотя лианы там и тут распускаются цветочками, у большинства запах неприятный, под стать всему окружающему. В большинстве мест сельвы пахнет застоялым болотом. Со временем привыкаешь. Ну а сейчас донеслось что-то воистину вонючее. Мы с Кааном снова посмотрели друг на дружку. Глаза брата горели. Быть может, ему, от наконец-то проявившегося свечения Мирового Света, ударила в голову мысль, что чуть далее мы найдем кладку из свежих экскрементов какого-нибудь вымершего длинношеего крокодила?

Судя по запаху, в деле несомненно были отходы чьей-то жизнедеятельности. В то, что данных экскрементов наличествует большая куча, тоже верилось безоговорочно. Но вот в то, что их оставило нечто, официально вымершее полмиллиарда годков тому, не очень. Тем не менее не мог же я отпустить моего братика одного?

Вот некоторые утверждают, что только цивилизация делает всякие вонючие бяки, а природа, она, мол, столь уравновешена, что ни-ни. Частично я согласен, разумеется. Если взять какой-нибудь иприт, то тут вопросов нисколечко. Но все же самое вонючее могут делать именно биологические объекты. А природа? Ну, подумаешь, вулканы где-то на каких-то дальних островах дымят, пускают в округу серу и лавовые потоки. Ведь любой организм, он что? Он самое ценное оставляет в себе, а самое гадкое — отработанное — выплескивает наружу. Нате вот! Вдыхайте!

Вот мы с братцем Кааном и вдыхали.

Через некоторое время и вправду пошли кладки. Правда, к разочарованию палеонтолога Гаала, не одна великанская, а много-много маленьких. Их было так понатыкано, что они сливались в общие архипелаги. Имелись затвердевшие, но наличествовали и совершенно свеженькие: в плане запахов тоже. Мухи тут пировали в колоссальном числе.

— Похоже, собачьи, — сказал я, попросту констатируя, и тут же сам испугался: «Собачьи! То есть, голова…»

— Драпаем! — сказал я осипшим голосом.

— Подожди, — отмахнулся братец. Он уже шел куда-то дальше.

— Драпаем, Каан! — произнес я чуть громче и чуть не зажал себе рот.

— Сейчас, Дар! — прошептал Каан.

То, что братик все же прошептал, а не гаркнул в беспечности, меня несколько успокоило. Но он продолжал идти вперед. Я чуть помедлил, внимательно огляделся окрест. За время хождения по Топожвари-Мэш я отвык от столь ярко освещенной местности, да и от открытости тоже. Даже небо с закрытым пологом Мировым Светом отсюда проглядывалось. Удивительно!

Если присматриваться внимательно, то с одной стороны было еще светлее. И как раз туда, почему-то крадучись (в предчувствии, что ли?), двигался мой братец. Но не вступать же сейчас в перепалку и спор? Потому ничего не оставалось, как плестись за ним. Но не прошли мы и сотни метров, когда…

Короче, мы с братом не сумели сделать палеонтологическую сенсацию, но зато почти утерли нос господину Шоймару. Мы наткнулись на… Конечно, потрепанную, но все же целую пирамиду!