Голован

— Что это было? — спрашивает стоящий так же на четвереньках выкарабкавшийся наружу несостоявшийся покуда промышленный магнат Ио Керталан.

Я пожимаю плечами. Господи, да откуда ж мне ведать?

— Эй, туземец! Что случилось? — поворачивается к рулевому Керталан. Похоже, «промышленный босс» взбешен. Зря он это. В смысле спрашивает. Откуда местному знать наш «северный» язык.

Рулевой из племени ку-пу-пу, понятное дело, молчит. Несмотря на языковый барьер, Цуцу, конечно, понимает, о чем спрашивает человек Светлой Кожи, но не отвечает даже жестами. Взгляд его устремлен куда-то в неясные дали. Впрочем, какие дали в джунглях?

— Нет! Ничего! Нет! Не случился! — заявляет вдруг откуда-то сзади главный местный ку-пу-пу — «капитан плотовой флотилии» Маддукко.

— Как ничего? — кричит Ио Керталан. — А это?

Плот снова подпрыгивает на волне — на этот раз сравнительно маленькой. По каждому из нас плюхает минимум ведро воды. Плот стонет и скрипит: вероятно, жить ему осталось недолго.

— Ничего! Нет! Не случился! Господин, — повторяет ку-пу-пу до странности сонным голосом. Он даже кланяется.

Мы с Керталаном к тому времени уже подвигаемся в сторону от входа, потому как из длинного плотового шалаша на Мировой Свет начинают с причитаниями и руганью выбираться все, кто до того спал или пытался это делать. Тут все вперемежку, и рабы, и носильщики-марайя, и основной состав экспедиции, понятное дело. Ясно, что им огромные волны пронаблюдать не пришлось, их попросту тряхнуло и залило водой неизвестно почему. Но объяснений ждут и они тоже.

— Птица. Упал. Вода. Буль! — В большей степени жестами, чем словами, поясняет расширившейся аудитории «капитан» Маддукко. Все-таки за дни плавания он успел поднатореть в общеимперском. Сам Маддукко внимательно смотрит на переднего рулевого Цуцу. Что-то они там телепартируют друг дружке, не иначе. Смутно мне кажется, что дело нечисто. Но разве это моя забота разбираться с аборигенами? Для этого есть проводник-охотник Дьюка Ирнац, в конце концов. Он путешествует на другом плоту. Думаю, вот там сейчас и идут разборки.

— Какая, к Выдувальщику, птица? Какого она размера?! — Ио Керталан недоволен. Похоже, кстати, что и собой тоже. Будущий босс геологоразведочного бизнеса показал личное волнение в присутствии недочеловеков. Прокол, какой прокол! Он недовольно косится на Маддукко, потом поворачивается ко мне и дает пояснение:

— Дикари, ничегошеньки не понимают.

Ну еще бы! А мы, значит, что-то поняли.

Я молча смахиваю воду с бровей и киваю:

— Ладно, ничего. Я уж боялся, что это какие-нибудь «голубосоюзные» тирианцы прилетели.

Абориген ку-пу-пу у руля натянуто хохочет. Вряд ли он понял, о чем я пошутил, но вот что пошутил, понял. Все-таки с местными надо держать ухо востро — психологи они замечательные.

— Какая птица? Что за бред? Чуть плот не развалился, а они — птица. Может, рыба? — Все не успокаивается, бормочет Керталан. — Эй! — машет он Маддукко. — А тот? Ну, рулевой позади, — Ио Керталан помогает себе жестами, — он что, тоже ничего не видел?

— Нет, господин! — «Капитан флотилии» снова кланяется. — Муцу — он не видеть! Никак! Ничего! Нет! Птица! Буль!

— Спали вы тут все, что ли? — зло интересуется Керталан.

Все остальные на плоту тоже обмениваются мнениями — на разных языках, кому на каком удобнее, — а заодно стягивают и пытаются выжимать одежду. Удобный момент для комаров и прочих кровососущих. Их тут, на безымянном притоке Иррациональной, триллионы. Я знаю, потому что в моих медицинских запасах очень скоро закончатся все виды мазей от укусов. Будет катастрофа.

Внезапно все люди замолкают. В джунглях хором начинают верещать птицы. Будто кто-то щелкнул выключателем и задействовал многоголосый хор. Только сейчас соображаю, что обычно эта какофония не умолкает ни на секунду, разве что по ночам пластинка меняется на другую. Вместо птиц начинают петь древесные пальмовые жабы.

22. Сказки тропического леса

Снова прикинься Аю-Уракотом.