Головнин. Дважды плененный

Увозили девушек морские офицеры. Не обходилось без курьезов. Один из них не преминул описать Головнин. «Одна из монахинь, женщина средних лет и через меру толстая, участвовала в тайных переговорах сквозь решетку английского морского капитана с одною молодою девицею, которую он хотел увезти. Переговоры имели желанный успех, но с условием, чтоб и посредница могла за влюбленною четою последовать. Капитан доставил им веревку, с помощью коей они могли поднять трап (морскую лестницу из веревок), и в назначенный час ночи он явился под решетчатые монастырские окна с вооруженными матросами и слесарями. Коль скоро трап был поднят, то слесаря тотчас взобрались по оному и выпилили решетки. Толстая монахиня была на сей раз недогадлива, ибо наперед отдала матросам молодую свою подругу. Лишь капитан увидел ее в своих руках, то, не заботясь более о женщине, которая ни к чему ему не годилась, поставил все паруса и пустился к пристани, где ожидала его шлюпка, а к рассвету он ушел со своею добычею в море. Толстая же монахиня, увидев, что матросы нейдут за нею, решилась сама спуститься, но по непривычке ходить по таким покойный лестницам упала и переломила себе обе ноги. В таком состоянии подняли ее утром на улице и узнали от нее сие приключение…»

Не забывал командир и матросов. Каждый день отпускал на берег двенадцать человек. Местные жители впервые видели на берегу простых русских людей и удивлялись.

«Губернатор и другие значащие здесь люди» не раз высказывали к ним свои симпатии.

— Я хотел бы всегда иметь у себя в гостях русские суда, — откровенничал губернатор, полковник де Лима, — когда здесь бывают англичане, то жители не дождутся, когда они уйдут. Их матросы на берегу пьянствуют и каждый день заводят ссоры и драки. Русские же матросы ни разу такого не допустили…

На Спитхедский рейд Головнин мог входить, пожалуй, и ночью, и с завязанными глазами. Десятки раз с юных лет осеняли его паруса эти места. На многих кораблях, под родным Андреевским стягом, пестрым английским флагом, подходил он тогда к Портсмуту, главной базе Британского флота. Было известно, чинопочитание хозяева здесь блюли строго.

Не успела «Камчатка» стать на якорь, командир спустил шлюпку и отправился с визитом к главному командиру, адмиралу.

Вернувшись, он стал собираться в Лондон, вызвал Муравьева.

— Я отъеду дня на два-три, не более, оформить бумаги, готовься к переходу, неча здесь деньгу казенную проматывать. Со мною поедет Савельев и Лутковский-младший.

Спустя два дня возвратился сердитый Савельев.

— Нам Адмиралтейство навязало много поклажи в Кронштадт, а она вся неведомо где. Командир покуда не разыщет весь груз и отправит сюда, задержится.

Развеяло настроение появление в Портсмуте русских кораблей.

— Два отряда нынче снарядили в Петербурге, — объявил Муравьев в кают-компании. — Первый с Беллинсгаузеном и Лазаревым к Южному полюсу. Другой Васильева и Шишмарева, отыскивать проход из Великого в Северный океан. В свободные часы можете наведаться к приятелям.

Врангель и Литке ушли вечером на шлюп «Восток» к Беллинсгаузену. Матюшкина потянуло к Лазареву на «Мирный». Запомнились разговоры о нем в Русской Америке.

Командир «Мирного», небольшого роста, крепко сбитый, немногословный, но порой крутой в обращении, чем-то напоминал Головнина.

«Пожалуй, такой же приверженец суровых мер», — вынес первое впечатление Матюшкин, но невольно проникся к нему симпатией, как и к Головнину.

Узнав подноготную бывшего лицеиста, Лазарев спросил без усмешки:

— Ну, и каково море вам показалось за два годика?

— Только в нем и чувствую отраду, — с некоторым смущением, но твердо ответил Матюшкин.

Лазарев одобрительно улыбнулся.

— Ну тогда из вас со временем настоящий моряк сделается, — и вдруг спросил, — куда далее-то загадали?

— Вместе с приятелем, мичманом Врангелем, замыслили податься на Север, где Лаптевы и Челюскин хаживали.

— Ну что ж, сие доброе начало для службы, а кстати, — Лазарев кивнул на шлюп «Благонамеренный», — советую сходить к Шишмареву. Они в те места отправляются. Быть может, что полезное узнаете. Ежели пойдете, кланяйтесь моему младшему брату, Алексею, скажите, в гости его ожидаю.

Матюшкин, не откладывая, на шлюпке, любезно предложенной Лазаревым, ушел на «Благонамеренный».

Поздно ночью приятели делились впечатлениями.

Врангель и Литке наперебой восторгались Беллинсгаузеном, хвалили порядок на корабле.

— Сразу видна выучка Крузенштерна, — заключил Литке.

Матюшкин слушал не перебивая, а потом сказал Литке:

— Ну, пожалуй, его спутник лейтенант Лазарев ему под стать. Беллинсгаузен ходил у Крузенштерна мичманом, а Лазарев-то самолично кругоземный вояж совершил.

И тут же вспомнив, Федор перевел взгляд на Врангеля:

— А вот у Шишмарева, Фердинанд, многое я прознал про Северную экспедицию. Сие наводит меня на мысль, что в Адмиралтействе затевается вояж на Север.