Головорез

Часами, днями, иногда неделями продолжалось промывание мозгов. Допрашивающие были натасканы Ки. "Заключённые делятся на "зубную пасту" и "водяные краны".

Заключённого-"зубную пасту" нужно периодически выдавливать, чтобы заставить его говорить. Заключённого-"водяной кран" нужно один раз как следует встряхнуть, и из него всё польётся наружу. Насколько сильно давить и встряхивать – зависит от конкретного человека".

Самых упорных провинившихся отволакивали в подземную камеру. Там сперва имперские палачи, затем палачи гоминдана, а теперь – коммунистические палачи, совершенствовали своё искусство.

Главным аттракционом камеры являлась "тигровая лавка" – висячая платформа, которая перегибалась, причиняя мучения пытаемому. В первую очередь ломались кости таза узника, привязанного к ней, затем наступала очередь остальных частей скелета. Полотенце и ведро были сродни китайской пытке водой: не капли, падающие на лоб, что оказывало психологическое действие, а медленное удушение влажной тканью, обёрнутой вокруг лица. Бамбуковые побеги и раскалённые докрасна вилки также были в ходу.

Когда Мао распустил в шестидесятых годах Красную Гвардию, Ки провёл некоторое время в своей собственной тюрьме.

– За что? – спросил Цинк.

– За своё "буржуазное прошлое".

– Что это означает?

Эрик пожал плечами.

– Партийный термин.

– Кто его освободил?

– Дэн Сяопин. Другой друг дней юности, ставший жертвой "культурной революции".

Когда Мао в 76-м умер, Дэн взял верх. Звезда Ки взошла ещё раз. Он прошёл весь путь к Управляющей группе по делам политики и законности при Центральном Комитете. Он не только контролирует тюрьмы и полицию, но и является третьим человеком в Политбюро. Это крепкий сукин сын.

Мужчина, который, хромая, вошёл в иностранный отдел, не выглядел крепким. Он выглядел как человек, которому осталось жить не больше недели. Его иссохшее тело было согнуто и опиралось на трость. Рот был перекошен после инсульта.

Пожелтевшее от болезни печени лицо кривилось от боли. Сегодня он сменил свой маоистский мундир на плохо сидящий костюм – верный признак того, что Красный Китаец чего-то хочет от Запада. "Он похож на бумажного тигра", – подумал Чандлер.

Так же, как и его хозяин, кабинет Ки был опустошённым. Там, где ещё вчера висели фотографии Никсона, Тэтчер и Мао, виднелись жёлтые пятна на выцветшей на солнце стене. Свидетельства его партийной жизни были упакованы в ящики; пустой стол и пара стульев – вот всё, что осталось.

– Рак печени, – сказал Ки, закрывая за собой дверь. – Завтра приезжает мой приемник, а я отправляюсь на покой.

Чандлер промолчал.

Что тут было говорить?

Пропасть между ними была слишком широкой.

Он удивился, где это Ки выучил английский с таким сильным британским акцентом.

– Я разговаривал сегодня утром с инспектором Чаном. Состояние моего здоровья заставляло откладывать нашу беседу до сегодняшнего дня. Мы говорили о ваших убийствах и Виндиго-Маунтин. Меня радует, что вы разделяете мой интерес к Квану Кок-су.

Ки вытащил из ящика стола какие-то фотографии. Когда они с Чандлером сели, свет, отразившийся от крыш Запретного города, упал на их поверхность.

– В то, что я должен рассказать, вы, возможно, не поверите. Если бы я не пережил этого, я бы и сам не поверил. Только рассказав вам правду, я достигну своей цели. Искореню владельцев "Фанквань Чжу".

Ки протянул ему одно фото из пачки. На нём был изображен молодой азиат, подающий с задней линии, Королевский колледж и Математический мост на заднем плане.

– Узнаёте?

– Оксфорд? – сказал Цинк.

– Кэмбридж. 1933 год. Год моего окончания университета.

Следующую фотографию Цинк уже видел раньше – в «Тайме» или «Ньюсуик» – каком-то из этих журналов. Босоногие крестьяне шагают вслед за серпом и молотом, возглавляемые Мао Цзэдуном и двумя отрядами.

– Я, – сказал Ки, – один из тех, кто обут.

– Какой это год? – 1935. Во время Длинного Марша.

На третьей был домик в классическом китайском стиле, со склонившимися ивами и украшенными орнаментом балконами. Перед ним стоял мужчина с суровым взглядом.

– Мой отец, – сказал Ки. – Наш дом в Шанхае. Он был богатым землевладельцем с большими планами в отношении меня. Он знал, что западное образование обеспечило бы быструю карьеру во времена гоминдана. Вы знакомы с историей Китая?

– Только в общих чертах, – сказал Цинк. – С множеством пробелов.

– Император был свергнут с трона в 1911 году. Китай стал республикой под управлением Сунь Ятсена. Его правительство – гоминдан – контролировало юг страны, а императорские помещики удерживали её остальную часть. Вплоть до смерти Сунь Ятсена в 1925 году от рака Коммунистическая партия поддерживала гоминдан.

После его смерти произошёл раскол. Коммунисты стремились к социальным переменам в соответствии с марксистско-ленинской линией, а Чан Кайши настаивал на капиталистическом развитии. Он хотел этого, понукаемый привилегированной элитой и поддерживаемый своей армией, поскольку ненавидел коммунистов так же сильно, как и помещиков.

– Кван Кок-су был помещиком?

– Нет, его отец.

– Где жила их семья?

– Вблизи Шеннонхайских гор, южнее Синьсяня.