Головы на копьях

– Я… Я не знаю, как такое случилось! Они выскочили на нас из дыма, у них было оружие, мне велели стрелять, и я выстрелил! – залепетал в свое оправдание заклинатель молний. – При чем тут я? Это не моя вина! Я лишь исполнял ваши указания!

– Зато я отлично знаю, что тут произошло! – прогремел из-за дымовой пелены голос ван Бьера. – Громовержец прогневался на проводника своей силы Гириуса и навсегда оставил его!

Копья пехотинцев и блитц-жезлы курсора моментально нацелились туда, откуда доносилась кригарийская речь.

– Жгите его, святой сир! – крикнул Морси. – Теперь это точно кригариец! Кроме него больше некому!

Однако Гириус не стрелял, так и продолжая держать блитц-жезлы в вытянутых руках. Которые теперь подрагивали еще заметнее, чем прежде.

– В чем дело, святой сир? – удивился Морси. Его удерживающие щиты соратники тоже стали взволнованно оборачиваться. – Почему вы медлите? Ну же, давайте, жгите язычника, пока он опять не скрылся!

– Эй вы там, Морси, Типун и остальные, – снова обратился к ним невидимый кригариец. – Послушайте мой совет, возможно, он сохранит вам жизнь! Как я и сказал, ваш Господь отвернулся от курсора Гириуса и проклял его. И если вы не хотите, чтобы божье проклятье обрушилось на вас, гоните прочь этого человека, да поскорее!

– Что за несусветную ересь ты мелешь, ван Бьер?! – взвизгнул Гириус и затрясся еще сильнее. – Кто дал право тебе, язычнику, говорить от имени Громовержца?! Здесь есть лишь один проводник его воли и силы – это я! Я и больше никто! Посему замкни свои уста и не смей богохульствовать в моем присутствии!

– Да ладно! – хохотнул Пивной Бочонок. – А если я не заткнусь, как вы поступите? Неужто изжарите меня молниями?

– Истинно так, бог свидетель! – пообещал курсор. – Или ты не видел, как я это делаю? Ты сомневаешься в моих силах?

– Я не сомневаюсь – я точно знаю, что ваши силы полностью иссякли, – заявил монах. А затем вышел-таки из дыма и, отбросив мокрую тряпицу, через которую он все это время дышал, предстал перед наемниками безо всякого страха.

Каждый из них готовился к этой встрече, но никто даже не дернулся в сторону Баррелия, даром что его меч висел сейчас в ножнах на поясе. Впрочем, последнее не играло никакой роли. Все знали, как стремительно кригарийский «эфимец» переходит из состояние покоя в состояние войны.

– Да, я язычник. Но это вовсе не значит, что ваш Господь не может взять меня под свое покровительство, – продолжал ван Бьер, демонстрируя наемникам свои пустые руки. Так, словно он говорил не со смертельными врагами, а с обычными собеседниками. – Отныне Громовержец защищает меня и он послал мне видение. Не верите? Тогда откуда же я узнал, что бог отнимет у курсора Гириуса силу и не даст ему больше пускать в меня молнии?

– Я могу!.. Могу!.. – Теперь Гириус буквально задыхался от волнения и страха. – Дайте только время, и я вам покажу! Божья сила, она… все еще во мне! Я чувствую ее! Да! Да! Все еще чувствую!

– Что ж, тогда дерзайте, святой сир! – попросил Баррелий. – Если, конечно, вы и правда все еще святой, а не проклятый Всевышним. Ну же, я жду! Где ваш небесный огонь, которым вы только что изжарили двух мертвецов? Почему вы не сожжете и меня, ведь вот он я, стою перед вами и никуда не убегаю!

Руки Гириуса затряслись так, что в итоге он не удержал и выронил сначала один жезл, а затем второй. А наемники, вконец оторопев, переводили растерянные взоры с курсора на кригарийца и обратно и, кажется, вообще забыли, зачем они сюда явились.

– Убейте его!!! – завопил Гириус, указывая пальцем на ван Бьера. – Именем Громовержца приказываю вам убить язычника! Немедля! Вперед, святые воины! В атаку! С нами бог! Смерть его врагам! Смерть! Смерть!

– Эй, ребята! Если вы себе не враги, лучше отойдите подальше от того, кто проклят Всевышним, – повторно обратился Баррелий к Морси и его братьям. В голосе монаха не было ни злобы, ни страха, а лишь спокойствие и умиротворение.

И наемники дрогнули.

Шаг за шагом, они начали отступать от завывающего в истерике курсора, пока тот не остался в одиночестве. А когда Гириус понял, что его бросили, и попытался вновь найти укрытие за щитами, в грудь ему уперлось сразу несколько копий. Что дало понять курсору: отныне наемники ему не защита и вообще не союзники.

Это стало для Гириуса фатальным ударом, враз растоптавшим в нем и достоинство и гордость. Оставшись перед кригарийцем в одиночку и без оружия, он издал надрывный стон и, обхватив голову руками, упал на колени.

– Пощады! – взмолился курсор, обращаясь к ван Бьеру. – Нижайше прошу у вас пощады, милостивый сир! Я слаб телом и духом и полностью раскаиваюсь в содеянном! Я поднял на вас оружие не по своей воле, клянусь! Шемниц, Аррод, все эти люди… Они совратили меня богатой наживой, помутили мой разум и сбили с истинного пути!.. Пощады, сир кригариец! Только пощады – иного не надо!