Голубая бусина на медной ладони

«Разумеется, бедуины принимают в свои ряды не каждого. Предварительно он должен подвергнуться хотя и незаметным, но очень серьезным испытаниям. Я должен был участвовать вместе с ними в скачках без уздечки и стремян, я стрелял по мишеням — жестяным банкам, расставленным в песках пустыни. Каждое попадание вызывало ликование, в особенности у женщин и детей, которые издали наблюдали за всем происходящим. Во время сильных песчаных бурь я помогал крепить шесты в большой палатке вождя племени. Это требовало предельного напряжения физических сил… Наконец настал день, когда собравшиеся у лагерного очага старейшины пригласили меня в свой круг, и главный шейх (или „шейх шейхов“, т. е. „вождь вождей“. — М. Р.) обратился ко мне с торжественными словами: „Перед лицом собравшихся здесь лучших людей я нарекаю тебя именем Абдаллах и как своего сына присоединяю тебя к моим сыновьям. В знак моего благоволения прими этого жеребца…“ Прежде чем я успел разглядеть коня, шейх шейхов шаммаров поднялся со своего места и трижды поцеловал меня. Нас окружили собравшиеся, некоторые в знак радости стреляли в воздух. В этот момент я не только получил звучное имя Абдаллах Мишан аль-Файсал ибн Ферхан ибн Сфук ибн Фарис ибн Хмейди ибн… но одновременно приобрел и девять братьев, шестнадцать сестер, двенадцать дядей, а кроме того, бесчисленное количество двоюродных братьев и сестер».

Обойти обременительные требования бедуинского этикета, связанного с приемом гостя, помог шаммарам древний обычай, который этнографы называют адопцией, или адоптацией: бедуины издавна усыновляли иноплеменных мальчиков и молодых холостяков. Хорошо, что в начале шестидесятых Лотар был еще не женат.

Затем… затем были разные арабские страны — неоднократные поездки в Египет и Судан, путешествие в Ливию, в Демократический Йемен. Но сильнее всего доктора Штайна все-таки поразил Судан с его невероятной смесью языков, лиц и нравов. По просьбе суданских властей он создавал секцию этнографии Национального музея в Хартуме — по существу первый этнографический музей этой страны. В поисках новых экспонатов он совершил сказочное путешествие — с чинного мусульманского севера в горы южной провинции Кордофан, куда еще не проник ислам, где население разводит тощих пятнистых свиней и обнаженные шоколадные красавицы подносят гостю хмельное пиво в крутобедрых тыквах — калебасах.

— Я с трудом удержал моих мусульманских помощников от панического бегства: настолько эта картина противоречила установлениям ислама, — вспоминает Штайн.

Несколько лет назад, когда он шел по галдящей на все голоса улице Каира, из пестрой толпы окликнули:

— Абдаллах, ты?

Оказалось, земляки — сородичи из племени шаммар. Штайн рассказал им о своей работе, о том, что его новая книга о кочевниках пустыни выходит в Москве под названием «В черных шатрах бедуинов».

— А в Москве есть бедуины? — спросили его.

Вопрос вовсе не праздный. Многие арабы-кочевники понимают, что их традиционный образ жизни не вечен, что решительные перемены рано или поздно произойдут. Какие перемены? Что их ждет? Можно ли перейти на оседлость, не поступаясь обычаями предков? Вот почему сынов арабских пустынь живо интересует опыт их собратьев из разных уголков земли: как это происходит там?

Кочевников-арабов называют по-разному. Во-первых, «бедуины», или «жители пустыни», во-вторых, «люди домов из волоса» из-за их черных шатров, полотнища которых ткутся из козьей шерсти. Есть много других устойчивых эпитетов и метафор — одна из них, уже знакомая нам, отлично передает подвижность и стремительность всадников пустыни — «пьющие ветер».