Голубая бусина на медной ладони

Во II–III веках нашей эры в Аравии появились удобные лучные седла для верблюдов: огромные пространства стали доступны для летучих бедуинских отрядов — верблюжьих и конных, резко возросла и их скорость. Кочевники — скотоводы и воины — превратились в грозную силу, с которой не могло не считаться оседлое население, занимавшееся пашенным земледелием в долинах, оазисах и на горных террасах.

Этнографы часто говорят, что жители Передней Азии и Северной Африки в хозяйственно-культурном отношении входят в сложную «оседло-кочевническую систему». Это выражение должно подчеркивать взаимозависимость оседлых и кочевников. И действительно: оседлый получал от кочевника верховых и вьючных животных (транспортные средства, как сказали бы мы сегодня), шерсть, кожи, мясо, а также опытных «лоцманов пустыни» — смелых и выносливых воинов. Кочевник, в свою очередь, зависел от городского рынка, от продуктов оседлого ремесла и сельского хозяйства. А сколько переходных типов, сколько оттенков между двумя полюсами оседло-кочевнической системы, сколько вариантов «полуоседлости» (когда кочевое хозяйство имеет подсобное значение) и «полукочевничества» (когда второстепенный характер имеют оседлые занятия)!

Хотя оседлые и кочевники никогда не могли обойтись друг без друга, отношения между ними далеко не всегда были дружескими. Горожане зло посмеивались над простоватыми «верблюжатниками», а бедуины при случае грабили караваны, травили посевы, нападали на деревни, считая имущество оседлых своей законной добычей. Чистокровный бедуин, знающий свое родословие вплоть до основателя своего племени, привык мстить за обиду, платить кровью за кровь, он не расставался с оружием и глубоко презирал робких и изнеженных «людей высохшей глины» — так бедуины называли тех, кто ютился в глинобитных жилищах, навсегда привязав себя к земле. Вольная жизнь аравийского кочевника, зависящего более от окружающей природы, чем от людских установлений, привлекала европейских писателей и философов, начиная с века Жан-Жака Руссо, но идеализированный образ сына арабских пустынь так и не нашел своего классического выражения, своего Фенимора Купера — и мальчишки всего мира играют все-таки «в индейцев», а не «в бедуинов».

Сейчас в арабском мире около десяти миллионов кочевников и полукочевников: цифра внушительная, но неточная, ибо переписи во многих местах никогда не проводились. К середине XX века общее соотношение городского, деревенского и кочевого населения Передней Азии выражалось примерно так — 2:4:1. За последние десятилетия эта пропорция изменилась — ведь численность кочевников неуклонно уменьшается. Почему? Да потому, что верблюд не выдержал конкуренции с грузовиком. Конечно, без верблюда не обойтись в пустыне и по сей день, но верблюдоводство сейчас отнюдь не переживает расцвета. С его сокращением свертываются и традиционные занятия бедуинов, например ковроткачество: шерсть давал верблюд, и грузовик в этом отношении его никак не заменит. Резко сократился и караванный извоз. Все чаще и чаще нарушаются старинные обычаи: племенные земли стали объектом купли-продажи, введена плата за водопользование, пастбища арендуются — повсюду побеждает товарная экономика.

Социальные функции племени тоже подорваны: исчезают или превращаются в пустую формальность племенные советы, а воспоминания о военно-политической роли племен сохранились только в рассказах стариков, в давних песнях и стихах. Процесс перехода к оседлости, по-видимому, необратим.

Ученые, изучающие кочевников, — кочевниковеды — решают две главные задачи. Необходимо, во-первых, сохранить для человечества неповторимые особенности уходящего в прошлое традиционного уклада, а во-вторых, на основе глубокого знания жизни кочевников выработать научные рекомендации, связанные с их будущим. При Международном союзе антропологических и этнологических наук создана специальная комиссия по проблемам кочевничества. В нее входят ученые разных стран, включая, разумеется, и нашу. Лотар Штайн также член этой комиссии.

Пути перехода к оседлости с помощью государства Штайн изучал в социалистических странах — сначала в Монголии, потом в республиках Средней Азии, где побывал вместе со своей женой Хайди, специалисткой по тюркским языкам. Штайн убежден, что коллективная собственность на скот и планомерная помощь государства — самые надежные средства, чтобы избежать пагубных последствий имущественного неравенства среди недавних кочевников.