Голубая книга сказок кота Мурлыки

Однажды рано утром отец вошел в конюшню, чтобы задать лошади овса, и был неимоверно удивлен. На соломе, там, где были животные, лежали две девочки, Дельфина и Маринетта. Бедный отец не мог поверить своим глазам; и тут же подумал, что больше никогда не увидит своей прекрасной лошади. Он пошел рассказать обо всем жене и вернулся вместе с ней на конюшню, чтобы отнести спящих девочек в их кроватки.

Когда Дельфина с Маринеттой проснулись, давно пора было идти в школу. Они были словно в оцепенении, руки совсем их не слушались. В классе они делали глупость за глупостью и отвечали невпопад. Учительница заявила, что никогда не видела таких тупых детей, и поставила каждой по дюжине плохих отметок. Грустный это был для них день. Увидев плохие отметки, родители рассвирепели и посадили девочек на хлеб и воду.

К счастью, девочки очень быстро стали такими, как раньше. Они прекрасно занимались на уроках и приносили только хорошие отметки. Дома они тоже вели себя примерно, и придираться, прямо сказать, больше было не к чему. Отец с матерью были теперь счастливы, потому что снова обрели своих дочек, которых нежно любили, они ведь, в сущности, были добрейшими родителями.

баран

Однажды Дельфина и Маринетта сидели на обочине дороги, свесив ноги в канаву, и гладили большого барана, которого когда-то, еще ягненком, подарил им дядя Альфред. Баран склонял голову на колени то одной, то другой сестричке, и все втроем они пели песенку «В саду раскрылся розовый бутончик». Родители барана не жаловали. Они расхаживали по двору среди разных полезных животных, на барана же поглядывали искоса и бормоча сквозь зубы, что он только отвлекает девочек от работы и что было бы больше толку, если бы они взялись за уборку или сели подрубать платочки, а не нежничали с этим бездельником.

— Хоть бы кто избавил нас от этого косматого увальня, то-то была бы радость!

Время близилось к полудню, труба на крыше мирно дымилась. И вот, не успели родители договорить, как на дороге из-за поворота показался солдат, он ехал на войну верхом на горячем вороном коне. Заметив, что на него смотрят, солдат решил покрасоваться и хотел поднять коня на дыбы, но тот не послушался, остановился как вкопанный, повернул голову к всаднику и сказал:

— Эй вы там, что еще за штучки? Мало того что я должен тащиться целый день по солнцепеку и терпеть у себя на спине пьянчугу, который и в седле-то еле держится, так теперь вам еще понадобилось откалывать цирковые номера? Предупреждаю…

— А ну, заткнись, кляча поганая! Сейчас я тебя живо выучу послушанию! — перебил солдат, вонзая коню в бока шпоры и натягивая поводья.

Конь сначала взвился на дыбы, а потом принялся так бешено брыкаться, что солдат выскочил из седла, перелетел через его голову и плюхнулся на брюхо посреди дороги, ободрав себе руки, чуть не выбив зубы и перепачкав новенький мундир.

— Я предупреждал, — сказал конь. — Вы хотели, чтобы я встал на дыбы? Пожалуйста. Довольны теперь?

Солдат кое-как поднялся на коленки, и, разумеется, эти слова только еще пуще разозлили его. Когда же он заметил, что Дельфина и Маринетта с бараном, родители и все животные с фермы обступили его и глядят, как он барахтается на четвереньках в пыли, то вконец разъярился, выхватил свою длинную саблю и, размахивая ею, бросился к вороному. По счастью, родители успели удержать его и стали уговаривать не торопиться с наказанием.

— Что толку убивать коня? — сказали они. — Вместо того чтобы спокойно ехать на войну верхом, вам придется идти на своих двоих; чего доброго, опоздаете и прозеваете битву. С другой стороны, эта тварь действительно так оскорбила вас, что довериться ей снова никак невозможно. Если вы твердо решили от нее отделаться, почему бы не сделать это с выгодой для себя? Вот поглядите, у нас есть мул, который вам отлично подойдет. И мы, так и быть, отдадим его вам в обмен на лошадь.

— Неплохо придумано! — сказал солдат и спрятал саблю в ножны.

Родители взяли вороного под уздцы и потянули во двор, а солдату вывели мула. Увидев это, девочки возмутились. С какой это стати вдруг выгонять из дома мула, старого друга, и отдавать его первому встречному, да еще такому грубияну? А баран со слезами на глазах сокрушался о судьбе своего друга.

— А ну, тихо! — рявкнули родители страшными голосами и прибавили, как только солдат повернулся к ним спиной: — Выгодная сделка сама идет в руки, а вы своей болтовней хотите все испортить! Заткните-ка рот вашему барану, не то мы его мигом острижем наголо.

Сам же мул не возразил ни словом, но, пока его взнуздывали, подмигнул разок-другой Дельфине и Маринетте.

Наконец солдат взгромоздился на нового скакуна, лихо закрутил усы и крикнул: «Вперед!» Но мул не пошевельнулся, и ни шпоры, ни удила, которыми безжалостно терзал его солдат, не могли заставить его сдвинуться с места. Угрозы, брань, побои — все было бесполезно.

— Ах, ты так, — сказал солдат, — ну, получай же!

Он слез на землю и снова вытащил саблю, собираясь проткнуть мула.