Голубая кровь

Игорь Николаевич, сидевший рядом с Марусей, совсем осовел, он ослабил себе ремень на брюках и развалился на диване. Л Наталья Дмитриевна говорила без умолку. Она рассказывала про экстрасенсов, о том, что у нее самой недавно открылись сверхъестественные способности, и от нее глохнут телевизоры. А недавно она была на выставке в музее Достоевского - при этих словах она указала на бюст писателя, стоявший на книжной полке в углу комнаты - и там на картинах не было ничего, кроме квадратов и кружочков, но эти квадраты и кружочки так и высасывали из нее всю энергию...

Бородатый карлик, сидевший рядом с Натальей Дмитриевной, болезненно поежился в кресле. Наталья Дмитриевна повернулась к нему: "Вам холодно?" Карлик доверчиво закивал головой и обхватил свои плечи руками. "А знаете, почему вам холодно? - вдруг сказала Наталья Дмитриевна, - Потому что у вас низкая жизненная программа!" Карлик вжался в кресло. Наступила неловкая пауза.

"Да, а вот я еще знаю, - сказала подруга высокого Ромы Света, чтобы немного разрядить обстановку, - одна моя знакомая была на сеансе экстрасенса. Потом проснулась ночью, а ее руки сами так себя и массируют, так и массируют. А она на свои руки смотрит и запоминает, - где какая точка находится..."

"Да, Светочка, вот видите, - сказала Наталья Дмитриевна, - а я вот сама чувствую, что все наше поле здесь очень густо сконцентрировано, надо немного разрядить."

При этих словах она вдруг замолчала и сосредоточенно уставилась на противоположную стену. Маруся чувствовала себя не очень уютно. Тем временем кто-то вспомнил про академика Сахарова.

"А, - сказала Наталья Дмитриевна, мгновенно очнувшись, - Сахарова на семь лет раньше забрал к себе Космос."

"Почему?"- спросил Игорь Николаевич.

"Грешок какой-нибудь был. И это подпортило его ауру," - пояснила Наталья Дмитриевна.

"Понятно, - задумчиво сказал Игорь Николаевич, - в его ауре дырка образовалась и через эту дырку..."

"Да, да, точно! Я вот сама, будучи уже не слишком молодой, вдруг что-то поняла. Схватила свою дочь под мышку и побежала креститься. Не в какой-нибудь там собор, а в обыкновенную церквушку на Охтинском кладбище. И оказалось - не просто так - там ведь вся моя родня похоронена, а я-то этого тогда не знала, но вот как-то почувствовала. Вот я и окрестилась - надо же мне приобрести покровительство космических сил."

"Да, возможно, вы правы, - сказал Петр Сергеевич. - Но посмотрите, что сейчас с Россией! До чего ее довели! Ведь она уже почти погибла!"

"А вам не кажется, что Россия это заслужила?" - свысока спросила Наталья Дмитриевна.

"Каким же образом?" - спросил Петр Сергеевич.

Тут с дивана поднялся Владимир Иванович.

"Вы все немного ош-шибаетесь, - заикаясь сказал он, - вот я п-пишу д-диссертацию как раз по теме русской и-истории. вот мы с моим р-р-руководи-телем н-недавно обсуждали как раз этот в-вопрос. Я вам с-сейчас все объясню. Вы п-п-просто заблуждаетесь..."

"Да, да, - подтвердила Наталья Дмитриевна, - вы человек высокой цели. У вас высокая жизненная программа."

"Спасибо," - вежливо сказал Владимир Иванович, но продолжить не успел.

"А теперь чай," - объявил сын, появившись в комнате с кухни.

"Так каковы же цели и средства вашего движения? - спросила Наталья Дмитриевна, - Нужно же определиться. Ведь без этого же ничего не получится."

"Послушайте, - Петр Сергеевич мечтательно посмотрел в окно, - ведь встречаются два человека - мужчина и женщина - и мужчина говорит женщине: "Я тебя люблю" Какие здесь цели? Какие средства? Брак это цель? Или средство? Здесь так просто не ответишь. Я написал книгу. Эта книга будет издана, возможно, при помощи мюнхенских друзей из христианской демократической партии. Регистрировать наше общество мы не будем, я поклялся, пока советская власть существует не вступать с ней ни в какие отношения. Я же и в психушке в свое время сидел."

"Какой ужас! - сказала Наталья Дмитриевна - Подлецы! Они хотели бы и саму свободу в психушку посадить! Но настоящего интеллигента не сломишь ни тюрьмой, ни психушкой!"