Голубая лагуна [сборник]

— Да. Я вытащил затычку…

— Засунул ты ее обратно?

— Да, да.

— О, слава Всевышнему! А я-то, знай себе, сижу без конца на старом пустом бочонке, язык до пят болтается от жажды, а он-то все время полон рому!

Эммелина хохотала.

Беттон вскарабкался на ноги, и все вместе отправились к роднику. Бочонок лежал дырой кверху, как его повернул неугомонный Дик. Он так оброс зеленью, так был похож на старый пень, что хотя китоловы тут же брали воду из ручья, они так и не заметили его.

Беттон постучал по нем раковиной: он был почти полон. Кто оставил его здесь и почему? — сказать было некому. Про то знали, быть может, заплесневелые черепа, когда бы только они могли говорить.

— Скатим его к берегу, — сказал Падди после того, как вторично приложился к нему.

Он дал Дику попробовать. Мальчик выплюнул, скорчил гримасу, затем они принялись вдвоем катить бочонок вниз по склону, в то время как Эммелина бежала впереди, увенчанная цветами.

XVI. Охота на крыс

В полдень сели обедать. Падди умел печь рыбу, как это делают островитяне, завернув ее в листья и положив в яму, нагретую раскаленными угольями. Ели рыбу, печеные коренья таро и зеленые кокосовые орехи; а после обеда Беттон наполнил большую раковину ромом и запалил трубку.

Ром был хорошего качества и стал еще лучше от времени. В сравнении с зельем, которое он пивал в трактирах, это был сущий нектар.

Он так сиял, что заразил детей своей веселостью. Обыкновенно он становился сонливым после обеда, сегодня же рассказывал им басни о море и пел матросские песни. Дети подтягивали, с деревьев заглядывали на них ясноглазые птицы, а ветер относил отголоски при-лева через лагуну, туда, где с криком кружили чайки и валы разбивались на камнях.

Вечером Беттона опять потянуло к веселящей влаге. Не желая, чтобы дети видели его в таком виде, он откатил бочонок по ту сторону кокосовой рощи, к воде, а когда они уснули, перекочевал туда с несколькими кокосовыми орехами и раковиной. Всю ночь Эммелина, просыпаясь, слышала отрывки песен, доносившихся сквозь залитую луной рощу на крыльях ветерка.

На следующее утро певец проснулся около бочонка. Хотя он и не испытывал ни головной боли, ни иного недомогания, однако заставил Дика готовить обед вместо себя; сам же лежал в тени, подложив куртку под голову, покуривал трубку и болтал о старых временах, не то сам с собой, не то со своими компаньонами.

Вечером снова был одинокий концерт, и так продолжалось неделю. Потом он начал терять сон и аппетит; наконец как-то раз, утром, Дик застал его сидящим на песке с очень странным видом.

— В чем дело, Падди? — и мальчик подбежал к нему вместе с Эммелиной.

Беттон уставился на песок и поднял руку, как бы готовясь поймать муху. Вдруг он цапнул песок, затем открыл руку посмотреть, что такое поймал.

— Что там у тебя, Падди?

— Лепракон, — ответил Беттон. — Весь одет в зеленое — ох-ох-ох! Ведь, я это только так, шутки ради.

В болезни, которой он страдал, имеется та особенность, что хотя больной явственно видит крыс или змей, или еще там что-нибудь и нам миг верит в их реальность, но почти немедленно сознает, что был под влиянием заблуждения.

Дети засмеялись, и Беттон вторил им каким-то глупым смехом.

— Это я в игру такую играю, никакого Лепракона вовсе не было. А просто, как выпью рому, мне и приходят в голову такие игры. Ох, пропала моя головушка, из песка поползли красные крысы.

Он бросился на четвереньки и заспешил к роще, растерянно оглядываясь через плечо. Он бросился бы бегом, но не смел вскочить на ноги.

Дети смеялись и плясали вокруг него.

— Смотри, крысы, Падди, крысы! — вскрикивал Дик.

— Они впереди меня! — воскликнул несчастный, ловя за хвост воображаемого грызуна. — Будь они прокляты!.. вот и нет! Исчезли. Да что это я, правда, дурака ломаю!

— Еще, Падди, — просил Дик, — не бросай игру! Смотри-вот там еще крысы гонятся за тобой!

— Отстань ты, слышь-ка! — отрезал Падди, усаживаясь на песке и отирая лоб. — Они ушли теперь.

Дети были разочарованы, но им недолго пришлось дожидаться новой игры. Из лагуны выкарабкалось на берег что-то в роде ободранной лошади. На этот раз Беттон не стал спасаться ползком. Он вскочил на ноги и пустился бежать.

— За мной лошадь гонится, Дик, ударь ее, Дик, Дик, отгони ее!

— Ура! ура! — кричал Дик, гоняясь за злополучным Падди, который описывал большой круг, завернув широкое красное лицо на плечо. — Впереди, Падди, живее!

— Отвяжись ты от меня, скотина! — вопил Падди. — Пресвятая Матерь Божия! Попробуй только, подойди ко мне, я так тебя хвачу ногой!.. Эммелина! Вступи между нами!

Он споткнулся и растянулся на песке, а неутомимый Дик подстегивал его прутиком, чтобы заставить продолжать скачку.

— Теперь полегче стало, только уж очень я уморился, — сказал Беттон, сидя на песке. — Только если еще будут за мной гоняться, прыгну я в море, — и все тут. Дик, дай мне руку.

Взяв Дика под руку, он прошел в тень и бросился на землю, приказав детям дать ему поспать. Они поняли, что игра кончена, и оставили его в покое.