Голубая лагуна [сборник]

— За нами в баркасе, вот-вот подоспеет.

— Я пить хочу.

Он налил воды в жестяной кувшин, привязанный к бидону, и дал ей напиться, после чего достал трубку и табак из кармана куртки.

Она тотчас опять уснула рядом со спящим Диком, а старый матрос, уравновесившись на ногах, принялся осматривать горизонт. Нигде ни признака паруса или лодки. Возможно, однако, что, незаметные при обманчивом свете луны, лодки обнаруживаются при свете дня.

Но верно и то, что довольно нескольких часов, чтобы разъединить лодки на море на большое расстояние.

Нет ничего более таинственного, чем морские течения. Океан состоит из множества рек, одни из коих текут медленно, другие быстро; и за одну лигу от того места, где вы подвигаетесь со скоростью одной мили в час, другая лодка может их проделывать две.

Легкий ветерок рябил воду, смешивая звездный блеск с лунным; океан лежал ровный, как озеро, а между тем ближайший материк, быть может, отстоял за тысячу миль.

Много дум передумал старый матрос, покуривая трубку под звездами. Потом снова начал клевать носом; когда же проснулся — луна уже закатилась. На востоке показался бледный веер света, и снова сменился тьмой. Но вот, внезапно огненный карандаш провел линию на восточном горизонте, и небо стало прекрасно, как лепесток розы. Огненная линия сосредоточилась в одно разрастающееся пятно — край восходящего солнца.

По мере того, как свет усиливался, небо окрашивалось в неописуемую синеву, переливчатую и сверкающую, как если бы она возникла из пыли неосязаемых сапфиров. Тут все море осветилось, как арфа Аполлона под перстами бога. Настало утро.

— Папочка! — вдруг крикнул Дик, садясь и протирая глаза руками. — Где это мы?

— Все ладно, сынок, — успокоил его старый матрос, тщетно обыскивавший горизонт глазами. — Твой папа цел и невредим. Он сейчас будет здесь и приведет нам другой корабль. А, и ты проснулась, Эммелина?

Девочка молча кивнула. Она не присоединила своих расспросов к расспросам Дика. Угадала ли она, что Беттон кривит душой, и что дело обстоит не совсем так, как он говорит? Почем знать?

На ней была старая шапочка Дика, которую няня второпях нахлобучила ей на голову. Шапка съехала набекрень, и девочка являла довольно потешную фигуру в ней и старой выцветшей куртке Падди. Что касается Дика, то его соломенная шляпа валялась где-то на дне лодки, и золотистые кудри свободно развевались по ветру.

— Ура! — крикнул Дик, молотя подножкой о дно шлюпки. — Я буду моряком, правда Падди? Ты научишь меня поднимать парус и грести?

— Дело нехитрое, — сказал Падди, хватая его. — У меня нет ни губки, ни полотенца, но я попросту ткну тебя лицом в соленую воду и дам обсохнуть на солнце.

С этими словами, он набрал воды в черпак.

— Не хочу мыться! — закричал Дик.

— Окунай лицо в черпак, — скомандовал Падди. — Ведь не хочешь же ты быть чумичкой, не правда ли?

— Сам окунай туда лицо! — приказал тот.

Беттон повиновался и произвел булькающие звуки в воде; потом поднял кверху мокрое лицо и вывернул черпак за борт.

— А теперь твое дело пропало, — заявил хитроумный моряк, — воды больше нет.

— В море есть.

— А все-таки мыться нечем до завтрашнего дня, — рыбы не позволяют…

— Я хочу умыться, — ворчал Дик, — хочу окунуть лицо в черпак, как ты; да и Эмми тоже не умывалась.

— Мне не надо, — пролепетала Эммелина.

— Ну, куда ни шло, спрошу-ка я у акул, — объявил Беттон, как бы приняв внезапное решение. Он перегнулся через борт, почти касаясь лицом воды.

— Гей, там! — крикнул он, потом наклонил голову набок, прислушиваясь; и дети также заглянули за борт, сгорая любопытством.

— Гей, там! Да что вы там, заснули, что ли? А, да вот и вы! Тут у меня мальчонка с грязной рожицей хочет умыться, так нельзя ли мне зачерпнуть… О, покорно благодарю вашу честь, — доброго утра, ваша честь, мое почтение!

— Что сказала акула? — спросила Эммелина.

— Вот она что сказала: «Берите хоть целый бочонок на доброе здоровье, мистер Беттон! — Очень жаль, что не могу преподнести вам рюмочку крепенького в такое прекрасное утро!» Потом засунула голову под плавник и опять уснула; по крайней мере, мне слышно было, как она захрапела…

В шлюпке имелся большой мешок бисквитов и несколько жестянок с консервами, по большей части сардинками. Падди же имел про запас ножик, и не успели они оглянуться, как на скамейке уже оказалась откупоренная жестянка рядом с несколькими бисквитами. С водой и с апельсином Эммелины впридачу вышел настоящий пир.

Кончив есть, они припрятали остатки и занялись установкой мачты. После этого, матрос остался стоять около мачты, оглядывая беспредельную и безгласную синеву моря.

У Тихого океана три синевы: утренняя, полуденная и вечерняя. Но самая счастливая из них это синева утра: блещущая, неясная, новорожденная, — синева неба и прекрасной юности.

— Что ты высматриваешь, Падди? — спросил Дик.