Голубая Саламандра

Для Эвис маневр соарян выглядел более чем странным, но размышлять над произошедшим было бесполезным: ведь пришельцы с Дельты Хвоста могли не заметить упавшей с коня наездницы и преследовать головорезов Меарга по другим причинам. Сейчас ее целиком занимала судьба Грачева: пока билось его сердце, она могла ему помочь, и жизнь его зависела от того, насколько быстро она одолеет обратный путь.

Страдая от разъедаемых песком ран и прижав к груди отекшие руки, она побрела в сторону долины. Потом побежала, задыхаясь повисшей в воздухе пылью. Солнце сходило к закату, но лучи его жгли нещадно. Перед глазами проплывали темные круги, распухший язык прилипал к гортани и больше всего ее донимали стянутые узлом руки. Уже после спуска в долину Эвис не выдержала этой пытки и, обессилев, повалилась в траву. Позволив себе отдышаться, она подползла к обломку скалы и принялась терзать путы об острый край. Едва удалось освободиться, она встала и побежала дальше.

У ручья, где Эвис остановилась выпить глоток воды, ей почудился стук копыт. Она бросилась в сторону и затаилась, вжавшись в землю у редколистных кустов. Скоро она увидела одинокую кобылицу, волочившую оборванный повод, и чуть не вскрикнула от радости, узнав Рену. Выждав еще миг, Эвис побежала навстречу верной фиванке, обнимая ее за шею, вдохновенно произнесла: — Ты тоже вырвалась от них! Моя спасительница! Теперь мы должны успеть! Мы успеем спасти его!

Когда она достигла печального места, солнце скрылось за горами, но было еще светло. Грачев сидел в прежней позе, привязанный к стволу сосны, бессильно запрокинув голову. Тело его было холодным и пульс почти не прощупывался. Сделав микромедикаментозный впрыск, вживив иглу биора, Эвис сняла мокрую от крови тунику и уложила его на шерстяной плащ. Теперь перед ней стояла непростая задача: извлечь обломок стрелы, прошедший сквозь его грудь почти навылет. Не без содроганий она представила, что ей придется вскрыть внутренности человека, жизнь которого стала дороже собственной. Она знала, что он ничего не почувствует и что эта непростая операция, даже при ее нулевом опыте, под контролем прибора будет иметь успешный конец, — все равно пальцы ее подрагивали, а в глазах была та боль, которую мог бы испытать Грачев, приди он в себя в эти минуты.

Сканируя в режиме «инородное тело», Эвис рассекла мышцы на его спине и углубилась под лопатку, пока не обнаружила жало, застрявшее в промежности ребер. Она осторожно потянула его, закусив губу, всем сердцем воздавая молитву Гекре. Когда обломок стрелы оказался в ее руках, она облегченно вздохнула, быстро омыла раны и наложила чистые повязки. Теперь за его жизнь боролись сверхчуткие системы прибора. Прочитав индикацию, она узнала, что Грачев придет в сознание через 12–13 часов и, может быть, у него хватит сил держаться в седле, чтобы они могли убраться подальше от опасной тропы.

Обойдя в густевших сумерках поляну, Эвис разыскала меч с золотым гербом Криди, потом вернулась к полуживому другу и опустилась возле него, укрывшись плащом и положив на колени то самое, древнее оружие, которого раньше избегала даже касаться.

Открыв глаза, Грачев жмурился от слепившего сквозь разрывы листвы солнца и с недоумением ощущал ватное неподвижное тело. Зудящая в груди рана быстро напомнила события прошлого дня, и тогда его удивление сменилось острой тревогой. Приподнявшись на непослушных руках, он услышал знакомый писк биорегенератора и сразу увидел спешившую к нему Эвис.

— Мисс?! — Грачев выдавил страдальческую улыбку, вглядываясь в нее, словно в расплывчатое обличие призрака. — Я в раю? Или мне ниспослано искушение Черного Князя? Коснись же меня! Развей это наваждение!

Она опустилась на колени и прижала ладонь к его бесцветному, как высохший пергамент, лицу. Он ухитрился поймать ее руку и хотел поднести к губам. Хотел глубже прочувствовать живое тепло; однако повязки сковывали движения, и он едва удержался, чтобы снова не опрокинуться на жесткое ложе.

— Не утруждай себя, — предостерегла она. — Прибор только перешел к режиму стимуляции.

— Если добавить головную боль, я бы подумал, что возрождаюсь от жуткого похмелья.

— Ты потерял много крови… И рана серьезна, — Эвис показала обломок стрелы, еще липкий от кровяных сгустков.

— Значит, пользуясь моей слабостью, ты потрошила меня, как подопытную мышь. О, бессердечная! — Грачев хрипло рассмеялся, потом его пронял долгий хриплый кашель.

Эвис поднесла чашу подогретого вина, и он тут же выпил ее, почувствовав облегчение.

— А теперь поведай. Только без всяких недомолвок, как ты избавилась от мерзавцев? — Его взгляд скользнул по следам ударов кнута, и Эвис поежилась, сожалея, что предпочла открытый хитон другим одеждам.

— Какому чуду мы обязаны на этот раз? — мрачно переспросил он.

Свернув шерстяной покров, хронавт устроилась удобнее у его ног и пересказала в подробностях случившееся у Теокла. Он слушал, воображая безжизненное, как лунная поверхность, плоскогорье и полет исполинского звездолета, потом сказал: — Выходит, братья по разуму не признали твоего родства?