Голубая свастика (СИ)

И вот он появился, идущий быстрой походкой и все ускоряющий шаг, а потом побежал к нему, раскинув руки. И в этот миг у Стефана из головы исчезли все сомнения в их взаимном чувстве. Бежать он не мог, но все же сделал навстречу своему любимому несколько шагов.

Равиль, добравшись до него, от счастья, по-юношески, озорно, подпрыгнул, и страстно сжал в его объятиях.

— Я так скучал! — горячо шептал он мужчине в ухо, обнимая его за шею. — Так скучал! Не объяснить тебе никакими словами. А ты?

Ну, что мог сказать ему на это Стефан? В один миг все обиды и подозрения отступили, и он расплылся в глупейшей, полной обожания, улыбке.

— И я… — тихо прошептал он, с наслаждением вдыхая запах его волос. — А ты… Так рано сегодня. Я ждал тебя только через час.

— Я приехал на машине!

Стефан удивленно приподнял брови, так как знал, что платить за бензин гораздо дороже, чем покупать билет на поезд. И внезапная смена обстоятельств глубоко его взволновала.

— А, в связи с чем, можно спросить? — осторожно поинтересовался он, уворачиваясь от его пылких и беспорядочных поцелуев.

— У меня есть радостная для тебя новость! Пойдем же, скорее, я привез шампанское, надо только забрать его из багажника.

— Обойдемся без шампанского, — твердым тоном оборвал Равиля Стефан. — Я и так способен перенести радостную для тебя новость. Пошли.

Взгляд Равиля несколько потух, и он с беспокойством взглянул на Стефана, переживая за то, не изменилось ли вдруг что в их отношениях, но немец, собрав всю свою волю в кулак и, придав лицу абсолютно невозмутимое выражение, повел его к дому.

Они вошли в сторожку, где присели у стола. И у обоих, словно по волшебству, на глазах навернулись слезы. Краузе понимал, что начинать разговор придется ему, а Равиль, до крайности взволнованный столь холодным приемом, уже, похоже, был готов впасть в истерику.

— Кто твой мужчина, с которым ты встречаешься, помимо меня? — как можно более спокойнее, спросил у него Стефан.

— Мужчина? — тут же, ни секунды не медля, негодующе воскликнул Равиль. — Я и полагал, что ты когда-нибудь про это спросишь! Нет никаких других, Стефан! Я не стану врать, у меня одно время был близкий друг, но, как только мы с тобой сошлись, я сразу же дал ему отставку. Хочешь верь, хочешь нет, это твое дело, но я говорю тебе правду. Никогда бы я не стал изменять тебе!!!

И глядя в его глаза, полные упрека и боли, Стефан понимал, что парень говорил ему чистую правду. Да он и ранее знал это. Равиль приезжал к нему настолько голодным и всегда набрасывался с такой неудержимой страстью, что ни о каких изменах или даже иных фантазиях не могло быть и речи. Однако немец был абсолютно тверд в своем решении, поэтому шел до конца.

— Я советую сойтись вам назад, — сказал он, твердым тоном, — либо подыскать кого-то иного, потому, что мы с тобой расстаемся. Больше никогда не приезжай ко мне. Между нами все кончено.

— Но! — Равиль даже задохнулся, в тщетных попытках подобрать нужные слова. — Что, тебе не так, Стеф? В чем я провинился?

Он выглядел настолько сраженным его словами, и стало совершенно очевидно, что заявление Стефана настигло его в самый счастливый, по его мнению, момент их отношений.

— Я скажу тебе, — тихо продолжил Стефан. — Слушай внимательно. Я больше не могу быть горбом на твоей спине и тяжестью на твоей совести. Я и так испоганил всю твою жизнь во время войны, будь она проклята. Но сейчас, когда все это в прошлом, ты отказываешься принять правду. Нам необходимо расстаться, и таково мое последнее слово. Я… Устал. Устал ждать тебя, надеятся, и зависеть от тех благ, которые ты мне приносишь, в ущерб своему времени, реальным интересам, в том числе, и материальным. Ты приезжаешь ко мне каждую неделю в течение года. Сколько денег ты истратил за свои поездки? Ты считал? Нет? А я вот подсчитал. И дело не только в деньгах. Пойми, я — больной человек, имеющий лишь один выходной в неделю, мне отдых нужен. Но, вместо того, чтобы отдыхать, я весь на нервах, тебя жду, а потом пашу на тебе в постели. Мне это совершенно не нужно. Я абсолютно уверен в том, что тот парень, который у тебя был до меня, подходит тебе гораздо лучше и по возрасту, и по физической форме. И еще, если тебе этого мало. Мне не нравятся твои подношения. Я, на самом деле, совсем ни в чем не нуждаюсь, и не нужно подавать мне милостыню. Этого хватит, или же добавить еще?

— Еще! — побледнев, словно смерть ответил Равиль. — Говори уж сразу все, раз решил меня окончательно убить.

Сцепив перед собой пальцы рук, до такой степени, что они побелели, Стефан, как можно более спокойно и холодно продолжил: